Я пред усталостью в долгу – она даёт вкус мимолётной смерти, покуда камнегрудый город тенью мёртвой лежит на моих веках, и треплет ветер целлофан, застрявший в ветвях лип, как сердца недокрылого пульсар, болезненностью выброшенный в ночь; пока скользит луна подтало сквозь венозность неба, и губы сохнут от вчерашнего вина, а плечи жмут коринфской колоннадой – я оставляю взгляд, я остываю знать. Я пред незнанием в долгу – оно рождает глубину и свет, свет мимолетной смерти мотылька, секундной слабостью сроднившегося в беге с летящею звездой, распятой в проводах.