Здесь только песок и воздух, прогретый песок и воздух, Пропитанный запахом хвои и солью морской волны. Здесь даже дышать, гуляя, одышливо и непросто, Как будто бредешь по пыльной, пустой стороне Луны. А где-то внизу, под нами, стоят хутора и церкви, Балтийским песком соленым навеки погребены, Свет мягкого, низкого солнца в раздавленных окнах меркнет, И в криках осенних чаек стенанья их душ слышны. Под хор этих резких криков на лета прощальной тризне Становится нам понятен потерянных лет итог - Бесправные мы песчинки, нас так же несет по жизни Безжалостный и упрямый событий мирских поток. А дюна, пока живая, всегда показать готова Всем смертным, на ней живущим, жестокий судьбы оскал - Подует лишь с моря ветер, устойчивый и суровый, И бросит на жизнь и счастье метровый накат песка. Но все же не вечен ветер, движенье песка не вечно, Когда-нибудь рой песчинок закончит слепой полёт, И дюна, как джинн из лампы, обнимет себя за плечи, Уляжется над заливом и тихо, легко замрёт. Когда же весеннее солнце залечит земные раны, И лёгким ковром зелёным покроет её трава - Вернутся на дюну люди, поставят дома и храмы, И будут звать дюну мертвой, имея на то права.