В троллейбусе ехал Подвыпивший дядя И громко ругался, На женщин не глядя. Он плакал про осень над речкою Бугом, Где пуля нашла его лучшего друга, С которым шинелью одной укрывались, С которым вдвоем из кольца прорывались... В троллейбусе ехал Подвыпивший дядя И громко ругался, На женщин не глядя, В измятом пальто и в испачканной кепке... А я молодым его видел и крепким, В шинели, ремнем подпоясанной туго, И рядом - вовсю хохотавшего друга... Он юность и силу оставил под Бугом, Чтоб нынче я ехал в троллейбусе с другом, А я виноватым себя ощущаю, Как будто бы занял - и не возвращаю... В троллейбусе ехал Подвыпивший дядя И громко ругался, На женщин не глядя, Грозил кулаком, обращаясь к народу, Что выведет всех он на чистую воду. И женщины молча его осуждали, И сзади девчонки над ним хохотали, И в мире весеннем, что чист, как невеста, Вот этому, Грязному, Не было места...
А этот все плакал про осень над Бугом, Где пуля нашла его лучшего друга...
С которым у черта И бога бывали. Которого тоже Серегою звали.