Сядь в поезд, высадись на шестьдесят девятом,
поздравь себя самого с возвратом,
или с побегом — и вся награда, —
ибо рай есть всего лишь отсутствие ада.
Запах мокрых досок сжимает время
и пространство до точки размером с темя
на замшелой стене. И поход к колодцу
превращает потребность в синоним сходства
меж тобой и тем, кто, оставшись в мыслях,
сквозь века бредёт с одним коромыслом.
И как маятник, здесь отмеряет время
стук пустого ведра о бетонные стены.
Этот ритм тишины исключает спешку,
так, деленье судьбы на орёл и решку
невозможно в местах, где мертва тревога —
ибо здесь очевидность присутствия Бога
в каждой щепке маячит предчувствием чуда.
Колокольным звоном бренчит посуда,
и, в глухую ночь распахнувши двери,
причастись темнотой в обретённой вере.
Садоводство пустеет, предчувствуя зиму —
так бежишь в пустоту, покидая равнину,
в облетевших сливах ища приюта —
ибо только покой невозможнее чуда.