Ангел капризничал, потому что у него резались крылья. - Ну, скажи, - говорил он Василию, рыжему и круглому, как волейбольный мяч, коту, - они специально это делают, а? Я, что, всемогущий, а? - Нет, - мурчал Василий успокаивающе, - ты не всемогущий... ты - просто талантливый... - Талантливый! - кипятился ангел. - Это какой талант нужен, чтобы их идиотские поступки отслеживать и последствия исправлять! Тут не талант, тут — гений нужен! Это ж никакого терпения не хватит! - Ты гениальный, - мурчал Василий, - и терпение у тебя — ангельское... - Нет, - продолжал возмущаться ангел, - ты мне скажи — они, что, на все головы эти свои больные, что ли? Ты хоть одно разумное слово от них слышал? Хоть один разумный поступок видел? Сапиенс называется... это кто ж придумал-то! Уродос Моралес и Безголовос Бестолковос... Сплошное недоразумение и абсолютная невоспитанность! А ты — ангел... ты — терпи, улыбайся, молчи, помогай, освещай... - Ты ангел, - мурчал Василий, - хранитель... лучший друг... свет и светоч... - Да, - еще немного нервно, но гораздо тише, продолжал ангел, - положение обязывает... трудно нам, безгрешным, среди этого безобразия... трудно... но — надо... Полетел я, друг Василий... еще пара подвигов на сегодня... Он включил антигравитацию и стал медленно уплывать. - И летун ты непревзойденный, - вслед ему мурчал Василий, - и герой... Спинку ему что-то приятно щекотало и он перевернулся на нее. «Блошки», - подумал он сонно, снова перевернулся на животик и уснул, мурлыча и пошевеливая прорезывающимися мохнатыми крылышками.