Иосиф Миллер выходит из дому, когда вокруг не видать ни черта, и хоть он готов к судьбы перелому, но сейчас в душе у него пустота. Он садится в Хонду, включает радио, ловит любимое Best FM, и жизнь переходит в другую стадию - он погружается в мир проблем. Их у него сегодня штук тридцать, а как решать – лишь пара идей. И, чтобы проснуться или забыться, он начинает играть в людей. Он представляет - пусть я буду Лешей. Буду землю бурить и трубы класть. Меня будут бояться, хотя я - хороший, потому что у меня безграничная власть. А я вдруг сниму отель в Париже (ну, не отель, а всего один номер, на третьем этаже, конечно, не ниже, и россиян никого чтоб меня кроме). Утром специально попозже встану, не в шесть, а , так, примерно в восемь, спущусь в ресторан, возьму круассаны, вьетнамка в тапках принесет мне кофе. После обеду сяду в электричку, приеду, и буду бродить по Версалю, как будто это мой огородик, личный, и главное там – встретить свою Алю, вернуться в город, шляться с ней по бульварам, лавируя между любовью и грехом, и не чувствовать себя таким старым, таким облезлым и скучным чудаком, радостно слушать ее щебетанье про Дю и Мю и разные Эль Али, самому забыть, что многие знания – это всегда многия печали, рассказать ей об этом, показав рубцы на запястьях, и поклясться уходящим летом, что вообще-то не в любви счастье. А под конец дня все-таки не сдержаться, и целовать ее лягушачий рот, и она тогда начнет отбиваться… А, может быть, и наоборот. И тогда… Он никак не может кончить, ведь он такой вдохновенный враль! Его Хонда стоит на обочине, а снаружи – московский февраль.