и, рассматривая утро
сквозь душистую листву,
можно сбросить гнёт минуты,
пряча мысли в синеву.
Опустив глаза пониже,
тотчас видишь пред собой
мир, как облако, подвижный
и, как юность, молодой.
Там кипят такие страсти,
что не ведал и Гомер;
ты в плену у хрупкой власти,
как прозревший Гулливер.
Невесомые букашки,
свой оспаривая рай...
Шевельнуться как-то страшно,-
вдруг поранишь невзначай
скрипку крошечной цикады,
лепет бабочки лесной,
паучков седые пряди
в мураве густой.