А жить я буду… но уже не здесь – в осколке обесцвеченного неба, изведавшего взглядов томных спесь и поступь доморощенного Феба. По острой кромке душ, по краю век он шел легко, не бог – его обличье… Давно забыв, что просто человек - он ставил сети на сословье птичье… Кружились перья, бил по стеклам дождь, из струй холодных вил решеток прутья – хрустальный ад был так на рай похож…. В болоте сгинул камень на распутье, дороги нет - ни в небе, ни под ним. Разбиты крылья, больно… - Ну, возьми же! - крошится хлеб, хохочет херувим, душа от тела падает все ниже - лук всхлипнул глухо… Острою стрелой вошел в меня, сверкая амальгамой, …и не вздохнуть… осколок голубой - исчезла я… осталась голограмма.