Собрались по традиции в экспедицию по неизведанным местам-лесам три молодца — Пётр Окошко по прозвищу Кошка, другой Пётр без прозвища по фамилии Тотещё и просто Сеня без роду-племени. И была с ними одна девица, тоненькая, как спица, Люба-немного-с-дуба, в Сеню влюблённая, но Петру наречённая. Три парня и одна девушка — всегда опасно, поэтому вышли негласно, затемно. Пётр пошёл с Петром, а Люба-недотрога заявила с порога, что никуда вообще не пойдёт, если на плечах Сеню не понесёт. (Сеня-то был карликом, хотя так удачно маскировался, что никто ввек бы не догадался!) В общем, согласились Пётр с Петром, что лучше Сеню прикрыть рюкзаком, и сошлись все в трактире к ночи обсудить все детали прочие. Тут пристала к Петру без прозвища одна тётка, то ещё оторвище, и давай развивать свою тему, мол, предвижу, касатик, проблему. А Пётр ей в ответ: «У меня-то проблем нет, а вот у тебя, тётка, вижу чётко, проблема может выйти большая, потому как ты и так хромая и на один глаз косая, а если на второй окосеешь, как горох по весне посеешь?» Сговорились, в общем, на десятке, тётка ему всё и выложила по порядку. «Пойдёте, говорит, мимо леса, и приспичит тебе до лесу, так ты терпи, в лес не заходи, а не то встретится тебе там девица-краса, искусственная коса, чужестранка по имени Паланка, верхом на одной из машин типа «газ-51», так она тебя позовёт-поманит и чёрти куда завезёт-затянет». Пётр послушал тётку спросонок, выдул за ночь пива бочонок, так что аккурат к этому лесу и свело ему чресла к бесу. Смотрит — и правда баба в парике верхом на «газоне», так он прямиком к ней, как к старой знакомой, раскинул, дурак, руки навстречу этой подлюке. «Не подбросите, говорит, дражайшая, до любой деревни ближайшей?» А она его — возьми в оборот, и ну бить на жалость, мол, «у меня муж обормот, живём на той стороне леса уже сорок лет без всякого интереса. А у тебя, так без ложной лести, вижу, всё очень даже на месте!» А Пётр как стал отлить, так и забыл затворить. Да и кто ж знал, что у него в тот момент встал! А дамочка ушлая, воспользовалась этим моментом по уши. (Уж если у Петра что вставало, так до самых ушей доставало!) В общем, добрались они без единого пенни до самой отдалённой деревни. В смысле, без особых понтов прямо на плато, потому как эта чёртова девка оказалась ведьмой-аборигенкой. Короче, выглянули они все скопом из грузовичка, как Сеня из своего рюкзачка, и встретили их там овацией, что тебе главную сенсацию — пулемётными очередями и прочими приветственными речами, да так, что не только от Сениного рюкзачка, но и от самого грузовичка не осталось ни сучка, ни щепочки, ни пучка, ни зацепочки, и только косичка Любы летала над грудой тел и металла... Однако даже после такого побоища среди жуткого месива-скопища одного удалось опознать по отсутствию прозвища. Оказался Петрусь Тотещё гусь! Ни тебе дать, ни тебе взять, точно бессмертие скрыто в семени Чудова племени: после боя без сбоя к верному сроку без всякого толку-проку принесла ему ушлая старуха в переднике детину-кретина сына-наследника. Правда, спустя неделю случайно в ночь вдруг разъяснилось, что это дочь, хоть и в него точь-в-точь. Ну да что же делать, признал Пётр засранку от жены иностранки и без всяких там вздохов-стонов принял веру их секты звонарей-мудозвонов, почитающих вместо Христа святые места, и устроился звонарём в их богадельню — как-никак, а оплата сдельная, хата отдельная да корова стельная…