Я, было, в свой рок поверил,
Придумал, что - свыше мера,
И всё, чем живу и маюсь, дано испытаньем мне,
А сам… под давленьем донным вовнутрь себя забрался,
С отчаяньем наблюдая подобных себе на дне.
Там шли и борьба, и тленье…
И я постигал, мудрея:
Ведь в раковине - моллюском - безвредно для мира жить?
Ведь, если природой создан жемчужине неподобный,
То - так ли неблагородно тихонько себе светить?
Родина, ты прости меня
За поздние оправданья,
За то, что полжизни глупой в тлетворном провёл плену,
И, прячась душой медузной, хотел, попирая совесть,
Забыть, как на дне, в осадках, и я засорял страну.
Родина! Не песчинка –
Частичка тебя живая -
Я клетка твоя, что миру - сокрытая - не видна,
Но – нервная клетка… Значит, покуда живу в тебе я,
Мне первому в организме малейшая боль слышна.
Сегодня взметнулось время.
Штормит океан великий,
И жилы твои, и вены, и нервы напряжены…
И все мы, живые клетки – здоровые и больные, –
Отныне по щелям донным жить в рАкушках не вольнЫ!
Родина, если ж в буре,
В яростной круговерти
На гиблый песчаный берег выбросит и меня,
Значит, на свете мудром есть благо в законной смерти,
В которой виновны будут не время, не ты, а - я…
1987 г.