Он приехал из Лондона, - длинный холодный, чужой.
Он слонялся по улицам, трогая плечи прохожих.
Он был болен простудой, тяжёлой смертельной тоской
И хронической осенью, въевшейся в серую кожу.
Он ходил по вокзалу, подолгу топтался у касс,
Осторожно постукивал в окна плацкартных вагонов.
Напрягая зрачки близоруких, слезящихся глаз,
Каждый вечер смотрел расписание местных циклонов.
Он стоял на порогах гостиниц, ночлежек, домов,
Вновь и вновь огорчаясь, что люди его не пускают.
Ночевал на скамейках в компании пьяных ветров -
Полудиких бродяг, по-собачьи сбивавшихся в стаи.
Спал тревожно и чутко в сетях лихорадочных снов,
Растворялся туманом, теряя последние силы...
Поздней осенью в Лондон пришло заказное письмо:
"Мистер Дождь заблудился в далёкой суровой России..."
2 место:
Клавдия Смирягина (Дмитриева)
Про кота
http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/256917/
Детей у них не было, видимо, Бог не дал,
а может, не больно хотели, хотя сначала
она колыбельку частенько во сне качала.
Потом перестала. Устала. Прошли года.
Он стал ей и мужем, и сыном, но вышел срок,
и он не проснулся обычным осенним утром.
Она на поминках не плакала почему-то.
Друзей проводила, защёлкнув дверной замок.
Отчётливо зная, что утром к нему уйдёт,
легла на кровать, примостившись привычно с края.
И вспомнила вдруг, окончательно засыпая,
что завтра голодным останется рыжий кот.
С тех пор миновало двенадцать протяжных лет.
И кот вечерами на кухне мурлыкал звонко.
Когда схоронила кота, принесла котёнка.
Зовёт его мальчиком. Гладит.
И в сердце – свет.
3 место:
Анастасия Гурман
На золотом крыльце седела... Из цикла Лица
http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/259256/
Размыты дали под едким солнцем, наводишь фокус – сейчас, вот-вот
тугую ленточку горизонта Ferrari «взмыленный» разорвёт,
подмяв играючи километры, «наездник» спешится на лету,
ой, что начнётся – от комплиментов до безрассудного «украду»;
к ногам – полцарствакоттеджа, дачи, кредитка премиум-класса. Ты
чуть поломаешься, – как иначе? – в объятья рухнешь. Мечты-мечты.
Пока ж в доступном ассортименте: стихи да арии мимо нот,
букет гвоздик, «Коркунов» бессменный, а кони – разве что между ног.
На перепутье напасть какая? Но веришь – лучшие впереди.
Глаза разуй-ка – былинный камень давно лежит у тебя в груди;
поверх отживших остережений: (корявый почерк, цветной мелок)
«Здесь были Вася, Володя, Женя» и неразборчивое на «-лод».
А быть могли бы: валет червонный, помолвка, свадебный лимузин
и на рассвете будил бы звонкий малыш (пожалуй что не один).
Но где там. Снежная королева. Такая цаца. Такая мисс.
Ах, да – не царское это дело сменять гордыню на компромисс.
Смолчать – не сахарные, потерпят. На горло песне – ну вот ещё.
Чего же, влезшая в шкуру стервы, ты, трижды плюнув через плечо,
стучишь по дереву, стоит только приснить косой отсыревший дом,
где тьму, порезанную на дольки, глотаешь полубеззубым ртом
и, наливая в стакан щербатый молчанье, сцеженное с часов,
себе внушаешь, мол, это автор – мол, псючий потрох и чтоб его –
строчит, не зная конца и края, рефреном пробуя сон-полынь.
А ты из тех, что не умирают, из несгибаемых героинь.
Пусть годы горло сжимают плотно, в лохмотья – облачный балдахин,
с крыльца облуплена позолота от частых ёрзаний мокасин
и приворотные колокольцы уже не помнят касаний рук –
в слепой упёртости богомольца выходишь тихая поутру,
выходишь, вздёрнутым подбородок держа (признай – из последних сил),
привычно вглядываться в дорогу, беззвучно счастья себе просить,
не замечая от грёз манящих, как в ожиданье своей поры
пустое будущее маячит, плывя в разбитейшем из корыт.
4 место:
Ирина МелNik
Старость - сезон вендетт
http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/255790/
Это старость, дружище, - сезон вендетт:
Ни Одетт, ни Офелий – одни стихи.
Светлый образ - миф, он другим воспет,
Вечера догорели до панихид.
В тихом омуте черти вповалку спят.
Шестьдесят – шесть десятков,
грядет зима.
И не ждут в Раю, ты, увы, не свят,
И не манят адовы закрома.
На карманах дыры, пойди, зашей,
Да взашей гони перелетный клин,
Эпизоды жизни твоей – клише,
От которых оттиском в душу
сплин.
И не вылечат
ни коньяк, ни чай,
Так нечаянно
налетает грусть.
Не вендеттничай,
изучай
Послесмертие
Наизусть.
5 место:
Юрьевская Татьяна
Эпизод в Вероне
http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/257796/
Джульетта не терпит накрашенных див, приемов и праздничных толп. Но вечером, воле семьи угодив, с гостями садится за стол, в душе призывая на них мор и глад, и полчища тощих ворон. Она убежала бы, если б могла, подальше от всяких Верон. От вычурных фраз, от уродливых морд, что с каждым бокалом пьяней. Но герб Капулетти по сути – клеймо,
а, значит, спасения нет.
Ромео – противник запретов и догм - юристов готов удавить. Ромео не любит мартини со льдом и всех незамужних девиц. Он демонстративно кидает понты - беспечно растраченный пыл - и врет, что за двести прошел серпантин, хоть ночью без продыху пил. И виски Ромео до края нальет - закрыть проступившее дно. Он знает, Монтекки - не кровь, а гнилье,
вот только другой не дано.
Среди приобщенных бездумью утех почти голливудских картин Судьба безошибочно выберет тех, кто смог бы ее укротить. И если попробовать их оскорбить… Пусть лучше другие скорбят. Джульетта взяла у отца карабин и в пули добавила яд. Ромео сегодня до одури трезв - еще детонаторы вдеть. И дрогнет Верона, не выдержав вес
подобных семейных вендетт.
А после – с глазурью ли свадебный торт иль пить неразбавленный спирт? Судьба без подсказок подводит итог, и шел бы зазнайка-Шекспир! И кто-то случайный за банку сардин расскажет про выпавший слот: Ромео успешно сумел посадить им угнанный в ночь самолет. Пусть дома за дерзость родные корят, здесь солнце нещадно палит. А кто-то покажет, в обход, втихаря,
на кладбище несколько плит.
********************************************************************************