В кромешной тьме костлявый бок
Сестры моей теплом чуть дышит.
Детишки в кучу, словно мыши,
Забились в дальний закуток
И ждут, когда кормёжки срок.
Еду готовят мамы в нише.
Начпрод продукты не даёт –
На землю выведут цивильных.
Пошла на свет толпа бессильных,
Но тут ударил пулемёт,
Обратно кинулся народ,
За ним немецкий строй обильный.
Пропала мама в кутерьме –
Остались мы вдвоём с сестрою.
Пленённых враг в колонны строит,
Ведут конвойные к тюрьме.
Опять сидим в кромешной тьме.
Какой бедой рассвет накроет?
А утром – станция, вагон,
И поезд нас повёз в концлагерь,
И снова нам не дали влаги,
И вязнет в горле жажды стон…
В тупик загнали эшелон,
Кольцом конвойные, собаки.
Бомбёжка разорвала ночь:
Подкрались самолёты наши.
Огонь, стенанья, хлопья сажи.
В аду нам некому помочь,
И мы бежим с сестрою прочь
По полю, где ячмень посажен.
Я оступился и упал,
Сестра осела как-то странно:
В боку цветок кровавой раны.
Пока я дальше уползал,
В ночи сестрички голос звал…
Добил конвойный из охраны.
Я не сгорел в огне войны,
И памяти семейной ради
Судьбы исписаны тетради.
Когда тревожат душу сны,
Мне, как прощение вины,
Сестра седины тихо гладит.