* * * *
Не лепо ли ны бяшет, братие, начаты старыми словесы:
У первого украинского дракона были усы,
роскошные серебристые усы из загадочного металла,
говорили, что это - сплав сала и кровяной колбасы,
будто время по ним текло и кацапам в рот не попало.
Первого украинского дракона звали Тарас,
весь в чешуе и шипах по самую синюю морду,
эх, красавец-гермафродит, прародитель всех нас,
фамилия Тиранозавренко - опять входит в моду.
Представьте себе просторы ничейной страны,
звериные нравы, гнилой бессловесный морок,
и вот, из драконьего чрева показались слоны,
пританцовывая и трубя «Семь-сорок».
А вслед за слонами, поддатые люди гурьбой,
в татуировках, похожих на вышиванки,
читаем драконью библию: «Вначале был мордобой…
…запорожцы – это первые панки…»
Через абзац: «Когда священный дракон издох,
и взошли над ним звезда Кобзарь и звезда Сердючка,
и укрыл его украинский народный мох,
заискрилась лагерная «колючка»,
в поминальный венок вплелась по*бень-трава,
потянулись вражьи руки к драконьим лапам…»
Далее – не разборчиво, так и заканчивается глава
из Послания к жидам и кацапам.
Само название книги Кабанова "венчает" такие разноплановые вещи, как бездна и день рождения, но из словесной игры порой высекаются совершенно иные смыслы, так, что это уже и не игра вовсе, а, как говорят совсем маленькие дети, "игла". И поэт умудряется вдеть в игольное ушко свою путеводную нить. Кабанов-мифотворец, Кабанов-фантасмагор, Кабанов-эквилибрист - это всё один и тот же человек, щедро одарённый от природы. Нигде не было ни одного объявления о выступлении поэта, однако "сарафанное радио" на сорочьем хвосте принесло эту весть столь многим людям, что состоялся аншлаг. Александр Кабанов, как типичные Весы, всегда в меру дипломатичен, практически никогда и ни с кем, за редчайшим исключением, не ссорится. Он - объединяющая фигура в русской поэзии, что тоже - большая редкость.
Мне кажется, в ряде стихотворений Александру Кабанову с блеском удалось придать ироническому повествованию трагическое звучание и не утратить при этом чувства меры. Особенно хорошо это заметно в стихотворении о голодоморе. Воистину, он, как эквилибрист, прошёлся на большой высоте по туго натянутому канату и смог устоять. Показательно, что Александр никогда не шоуменствует в своих выступлениях, хотя и является одним из родоначальников турниров поэтического слэма.
Я долго вспоминал, что же мне напоминает это "happy бездна to you". И вспомнил. Оказывается, подобные элементы чёрного юмора были у Владимира Высоцкого. "Тут сорвался вниз - но успел сказать: "Ах, какая же ты близкая и ласковая, альпинистка моя, скалолазка моя. Мы теперь с тобой одной верёвкой связаны". Мне кажется, такие нетривиальные приёмы, как гротеск или трагифарс, добавляют поэтике Александра Кабанова, как минимум, ещё одно измерение.