Её звали Эдна, она улыбалась портретно, Любила быть сверху, готовила кофе-гляссе. Врала беззаветно, жила далеко не безбедно, Работала где-то, о чем-то писала эссе. Она была чуточку крейзи и чуточку лесби, Вино, дух экстаза, век джаза, жемчужная нить. Являлась ко мне с вечеринок Великого Гэтсби, Где точно могла танцевать, веселиться и жить. Она говорила - ей в городе тесно и вредно, А в лифте, дрожащая, мягкая, жалась ко мне. В широких зрачках у неё полыхавшая Этна Холодным расплавом меня обжигала вдвойне. Однажды, мелькнув перед носом, вертлявая попка Исчезла внезапно во тьме дребезжащих кулис – Умчалась на лифте беспечная клаустрофобка. Одна, без меня, унеслась то ли то ли вверх, то ли вниз. …Её звали Эдна, она растворилась бесследно. Тревожно, газетно. Иначе она не могла. В подъезде я с пола перо подобрал незаметно. Со шляпки, наверно. А может быть, и из крыла.