Лопатки чесались чудовищно. Уже третий месяц Димка не находил покоя ни днём, ни ночью, преследуемый раздражающим зудом. Пожилой врач-дерматолог, не найдя никаких признаков чесотки или экземы, только покачал головой и посоветовал пить что-нибудь успокоительное: - Стресс, молодой человек, стресс. Сессия, может, с девушкой нелады, а? Всё от нервов, всё от нервов… Димка на всякий случай купил в аптеке пузырёк «Новопассита» и с неделю прилежно пил его перед сном. Но это не помогло. Высиживать лекции в университете стало просто невозможно. В перерывах Димка пулей нёсся в туалет, запирался в кабинке и отчаянно чесался о дверь. Он никогда не был душой компании, но теперь стремление к уединению достигло апогея. Приятели-студенты заметили эту его странность и стали подсмеиваться: «Общество строительного фаянса он предпочитает нашему». Дверные косяки, выступы простенков и углы шкафов стали самыми желанными предметами Димкиных грёз. «Когда же это кончится?» - думал Димка, отчаянно раздирая спину о дверной переплёт. Зуд прошёл неожиданно, но это стало не долгожданным освобождением от неведомой болезни, а лишь новым её этапом. Проснувшись однажды утром и надевая рубашку, Димка ощутил, как что-то мешает ему, всё там же, в злополучном районе лопаток. Подойдя к зеркалу и исхитрившись выгнуться так, чтобы был виден хоть маленький кусочек лопатки, юноша обомлел: из спины торчал пучок белоснежных перьев, напоминающий по форме недоразвитое куриное крылышко. Перекрутившись в обратную сторону, он увидел такую же картину на второй половине верхней части спины. Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула мама. Димка прижался спиной к зеркалу, тяжело дыша и в ужасе тараща глаза. - Ты чего шарахаешься, как будто чёрта увидал? – удивилась мама. – Давай быстро завтракать, а то в университет опоздаешь. Нервный ты какой-то стал в последнее время, и чешешься постоянно. А худющий-то, вон как лопатки торчат. Не иначе, крылья режутся. От этой ласковой материнской насмешки Димке стало совсем не по себе: «Видела… Всё видела», - тоскливо думал он, не зная, какую отговорку придумать, чтобы объяснить своё поведение. С того дня он окончательно потерял покой. Ежедневно осматривая себя в зеркале, он убеждался, что пучки перьев растут день ото дня и уже окончательно и бесповоротно стали напоминать крылья. Теперь появилась новая забота – чтобы крылья никто не увидел, и чтобы они не помялись под одеждой. Езда в общественном транспорте в часы пик превратилась в ежедневную пытку. В вагоне метро Димка старался забиться в угол, выпячивая грудь и живот и упираясь в стену головой. Но пик волнений пришёлся на зачёт по физкультуре: даже если удалось бы избежать переодевания в общей раздевалке и натянуть спортивную форму в туалете, то совершенно невозможно было скрыть крылья под футболкой. Однако тут обнаружилось неожиданное обстоятельство: крыльев решительно никто не видел. Зато ребята вдоволь наиздевались над торчащими Димкиными лопатками: - Эк тебя скрючило, как верблюда. Небось целыми днями над книжками сидишь. - Ага, ему скоро орден Сутулого дадут, первой степени, с бантом. Димку так обрадовало, что никто не видит его новой анатомической странности, что он даже не стал отбрёхиваться от зубоскалящих сокурсников, а только тайком вытер со лба проступивший пот и ощупал под футболкой крылья. Дни шли за днями, крылья по-прежнему росли и их по-прежнему никто не видел. Димка привык к своему новому состоянию, перестал шарахаться от собственной тени, жаться в углу вагона метро и стесняться ходить без рубашки по квартире под взглядами родителей. Он мог бы успокоиться окончательно, если бы его не преследовала одна мысль: «Если я вижу и чувствую у себя крылья, а никто больше их не видит, то не сошёл ли я с ума?» Но обращаться с этим вопросом к профессионалам Димка не стал, он решил проверить свою догадку по-другому: «Нужно попробовать взлететь. Если крылья есть, то я сумею, а если их нет, то я сумасшедший, а значит, и жить мне незачем». Девушки у Димки не было, близких друзей тоже как у законченного интроверта, немного жаль было родителей, но Димка резонно рассудил, что лучше похоронить сына в кладбищенской земле, чем в палате психушки. Словом, Димка, не колеблясь, решил вопрос в пользу пробного полёта, не особенно дорожа жизнью, как и многие двадцатилетние. Дело было за малым – осуществить дерзкий замысел. На последней электричке метро Димка добрался до конечной станции, сел в поджидавший на остановке почти пустой автобус и двинулся к городской окраине, утыканной панельными новостройками. Крыша шестнадцатиэтажного дома представлялась ему вполне подходящей стартовой площадкой для проведения эксперимента с целью установления собственной вменяемости. Наверху было ветрено и неуютно. Подойдя к краю крыши, Димка снял рубашку, выпростав крылья, обвязал её рукава вокруг талии и глянул вниз. От высоты и внезапно накатившего страха закружилась голова. Оказалось, что не так-то просто решиться и шагнуть туда, где нет привычной опоры под ногами, где вся надежда на неопробованные, а может быть, и иллюзорные крылья. Он вдруг подумал, что совсем не знает, как махать этими крыльями, как ловить воздушные потоки, как регулировать высоту полёта и множество прочих деталей воздушной навигации, о которых он даже не вспомнил раньше. Захотелось с кем-нибудь посоветоваться, поделиться сомнениями, но вокруг было пусто, если не считать парочки дремавших неподалёку голубей. И Димка решился. Перекрестившись для порядка, хотя вопросы религии и веры его никогда не занимали, он быстро шагнул вперёд и стал падать вниз со стремительностью пушечного ядра. Но тут чьи-то сильные руки крепко обхватили его, и Димка почувствовал, что уже не падает, а плавно летит, постепенно снижаясь. Краем глаза он увидел, что держит его такой же человек, как и он сам, с такими же белоснежными крыльями, с безмятежным юным лицом и усталыми, какими-то непомерно мудрыми и грустными глазами. «Ангел, - пронеслась мысль, - живой обыкновенный ангел». Опустив Димку на асфальт, ангел печально усмехнулся и негромко сказал: «Рано тебе ещё летать, сынок. Не дорос пока». «Ничего себе «не дорос»! – возмутился Димка. – Да у меня крылья чуть не по земле волочатся!» «Знаешь, почему люди не летают? – спросил ангел ласково. – Геометрия не та – ну, физика, аэродинамика, биология, ты всё это в школе проходил». И тут Димка заметил, что этот человек или ангел имел довольно уродливую фигуру: из грудины в верхней её части торчал большой, с полметра, треугольный вырост, напоминавший бушприт мачтового судна, весь корпус был не прямостоящим, а отклонённым от земли примерно на сорок пять градусов, отчего руки свисали, как у обезьяны и казались непомерно длинными. «Я тоже должен стать таким?» - ужаснулся Димка. «Захочешь летать – станешь», - ответил неведомый спаситель и взмыл в воздух, стремительно растворившись в темноте. *** Несколько последующих ночей Димка провёл на той же крыше, карауля ангела в надежде расспросить его поподробнее о причинах возникновения крыльев, о том, как ему быть, если он не хочет ради сомнительного удовольствия летать превращаться в уродца, и останутся ли невидимые миру крылья при нём или отвалятся, как рога у лося в урочное время. Но ангел не появлялся. Тогда Димка решил обратиться к всеведущему Интернету, но ни Яндекс, утверждающий самоуверенно, что «Найдётся всё», ни Гугл, ни Википедия, ни толстые тома энциклопедий в университетской библиотеке не давали никаких сведений ни о процессе превращения человека в ангела, ни о целях этого превращения. Димка загрустил, потерял аппетит, откровенно скучал на лекциях и игнорировал тревожные расспросы мамы. «Спортом ему надо заняться! – рубанул отец. – Тогда и дурь всякая из головы вылетит. Тоже мне, нашёлся меланхолик. Можно подумать, тебе чего-то не хватает. Девушки нет? Так она к тебе в форточку не влетит. Сидишь целыми днями дома, как сыч!» Ночью Димка проснулся от боли в грудине. «Вот оно, началось», - подумал он тревожно. Перспектива превратиться в уродца, подобного ночному спасителю, не радовала его даже открывавшейся возможностью летать. «И за что мне такая награда?» – тоскливо думал он, представляя, как не сможет выйти на улицу среди бела дня, потому что все будут тыкать в него пальцами и смеяться. Эти мысли доводили его до отчаяния, и он всё чаще запирался у себя в комнате и строил различные планы, как покончить с этим идиотским положением. Ничего приемлемого не вырисовывалось, обычно все мысли заканчивались самоубийством. Но, как оказалось, растущий киль тоже никому не был заметен, и Димка стал уже с некоторым любопытством ждать последующего развития событий. Ждать пришлось недолго. Сперва Димка увидел подобного себе ангела-уродца в метро. Он не поверил своим глазам, стал беспокойно озираться по сторонам, но никто, кроме него, не замечал странного человека, да и на самого Димку никто не пялился в недоумении. Тогда Димка подмигнул ангелу. Тот отвёл глаза. Димка стал протискиваться к нему поближе через толпу пассажиров, работая локтями и извиняясь направо и налево, уже не боясь повредить свои крылья или задеть кого-нибудь треугольным выростом грудины. Ангел, заметив его телодвижения, стал в свою очередь двигаться в том же направлении так, чтобы не подпускать Димку на близкую дистанцию. На следующей станции ангел вышел и смешался с толпой, текущей к эскалатору. Догнать его поспешно выскочивший из вагона Димка не смог. Встречи с себе подобными стали повторяться у него ежедневно, но никто из новых соплеменников на контакт упорно не шёл. Юноша никак не мог взять в толк, зачем с ним произошли все эти неприятные, болезненные и неэстетичные перемены, если и летать он не мог, и оказался в полной изоляции и среди людей, и среди ангелов. *** Шагая как-то раз по малознакомой улице в надежде на встречу с очередным ангелом-уродцем, который окажется более дружелюбным, чем все прежние, Димка услышал вой пожарных сирен и увидел клубы чёрного дыма, поднимавшиеся в небо, по-видимому, из одного из близлежащих дворов. Пожар всегда собирает много зевак, и наш герой не был исключением: он побежал поглазеть на огонь и работу бравых пожарных. Здание полыхало, видимо, давно – огонь беспрепятственно хозяйничал на пяти нижних этажах из шести. Закопчённые люди, которых успели вывести, стояли во дворе в растерянности и оцепенении, глядя на своё бывшее жилище и не проявляя никаких эмоций, столь глубок был шок от произошедшего. На шестом, самом верхнем этаже в оконных проёмах мелькали силуэты жильцов, путь к спасению которым был отрезан. Пожарные приставили к одному из окон лестницу, но языки пламени лизали её перекладины, и никто из находившихся внутри не решался ступить на эту раскалённую конструкцию. Вдруг из другого окна с истошным криком выпрыгнула фигура человека, видимо, потерявшего последнюю надежду. И тут Димка неожиданно для себя взлетел и буквально на реактивной скорости понёсся к падающему, подхватил его на руки, не чувствуя веса, и плавно опустившись позади толпы, глазеющей на пожар, осторожно поставил свою ношу на землю. Затем он взмыл снова, влетел в окно шестого этажа, схватил кого-то и понёс прочь из бушующего огня. Рядом он заметил ещё несколько крылатых фигур с такой же ношей. Сколько всё это продолжалось, Димка не знал, просто не отдавал себе отчёта, пока в какой-то момент непонятный внутренний голос не сказал ему: «Всё». И тут же с разных концов двора к нему стали подходить Крылатые, дружески похлопывать по плечу, улыбаться как своему, а один, в котором Димка узнал своего спасителя, сказал: «Теперь понимаешь. Зачем тебе всё это?» Димка только устало улыбнулся в ответ и кивнул головой. «Теперь ты можешь лететь с нами и узнать всё, что хотел бы знать о нас … и о себе». Пристанищем племени Крылатых оказалась старая полуразрушенная церковь в ближней деревушке. В развалинах было сыро, темно и неуютно, но, казалось, что сами обитатели этого мрачного жилища источали неяркий свет, так ясны были их юные лица, спокойны и размеренны движения, приветливы улыбки и жесты. Димке стало ясно, что здесь все свои. Его подвели к одному из племени, сидящему в центре под дырой в бывшем куполе, и тот, поглядев на новичка безмерно усталыми печальными глазами, негромко произнёс: «Здравствуй, брат. Спрашивай». Димка на секунду замялся, потом преодолел стеснение и спросил: - Кто вы такие? Ангелы? - Нет, - улыбнулся Главный и больно ущипнул Димку за руку. Тот ойкнул. – Вот видишь, тебе больно, а ангелы не испытывают физической боли. Мы просто другие. Новая раса. Или материал для неё. - А почему это происходит? - Ты имеешь ввиду мутацию? Это происходит с теми, кто умеет не думать о себе. - А я разве… - Конечно. Помнишь, как ты в семь лет бросился под колёса КамАЗа за бездомным котёнком. Разве ты тогда думал? - Я тогда маленький был, - смущённо сказал Димка. - Это неважно. Рядом было ещё около двух десятков людей, а спасать котёнка бросился именно ты. А три года спустя, в парке, когда ты накинулся на троих здоровенных пьяных громил, пытавшихся изнасиловать девушку, ты разве думал о себе? - Она кричала и звала на помощь. - Да, и ты даже не подумал, насколько неравны ваши силы. Поройся в памяти, может, и ещё что-нибудь вспомнишь. - Но почему я так долго не мог летать, когда был уже с крыльями? - Слишком много думал. - А почему люди не замечают нас? - Они не замечают не нас, а только странности нашей внешности и нашей деятельности. Потому что слишком много думают о себе. - А деятельность – спасение? - Да, хотя не только в том смысле, в каком ты это понимаешь сейчас. Мы не только вытаскиваем людей из огня, проруби и прочих опасных ситуаций. Это деятельность низшего порядка, хотя и она, несомненно, тоже нужна. Главное, что мы делаем – сеем. -Что? - Сеем. Тебе ещё предстоит этому научиться, если захочешь остаться с нами. Там, где идут длительные войны, где происходят крупные природные и техногенные катаклизмы, появляются наши отряды и сеют. Эти семена незаметны, но из них прорастают крупицы добра, тепла, мира, любви, маленькие, как маковые зёрнышки, но необходимые для будущего. Если нельзя спасти настоящее, то нужно хотя бы сделать так, чтобы будущее было. - Вы сказали «если захочешь остаться» - а у меня есть выбор? - Конечно. Когда закончится наш разговор, ты пойдёшь домой. У тебя будет время до утра, чтобы принять решение. Если захочешь остаться человеком, утром ты забудешь обо всём, что узнал и увидел, и никогда твои крылья тебя не побеспокоят, ты просто не будешь их больше чувствовать, проживёшь спокойную и, возможно, вполне достойную жизнь, заведёшь семью и детей, сделаешь карьеру и даже, может быть, будешь счастлив. - Ещё вопрос – вы бессмертны? Почему все вокруг такие юные? - Наш возраст отражается не в морщинах и седине. Он в глазах. Чем больше горя, ужасов и катастроф видел Крылатый, тем печальнее его глаза. Мы не бессмертны. Когда бремя печали от пережитого и увиденного переполняет нас, мы умираем, потому что больше не можем не думать о себе, ибо наша скорбь выжигает нас изнутри. Тогда мы сгораем в последнем полёте. Димка стоял, совершенно потрясённый всем услышанным. Потом он медленно повернулся и вышел из церкви. *** Утром Димка обнял мать и сказал: - Мама, я ухожу. Навсегда. Так надо. Она заглянула в его глаза и, ни о чём не спрашивая, ответила: - Надо так надо. Иди, сынок.