Если посмотреть на небо в ночь белтайна и замечтаться, То пойдёт снег. Лес, костёр, человек двести, все бегают с ленточками И даже не так важно, что тебе-то как раз ни одной не досталось… Много красивых других девушек, Я не знаю чем именно они другие, но чем-то очень важным. Люди в народных костюмах преображаются, А мой остался дома. И я тоже? Танцующий – это призвание, это нужно в паспорте отмечать, в пятой графе: Белорус, танцующий швед; русская, в танце – ирландка. Музыканты… Это отдельная история. Музыканты – не люди, они полубоги. Это только пока они ходят по земле, да и то только тогда когда мы их видим. Вистлы, скрипки, варганы, барабан, бубен, мандолины, волынка… Это предметы культа. Мелодия, сыгранная на варгане! И под это танцевать! Сказка отдыхает. Как мало я знаю танцев, но я обязательно их выучу, Все эти бурре, конский бранль, джиги, мазурки, польки… Чтобы жить. Я долго ходил, слушал, мёрз, грелся, а потом затанцевал. Этот конский бранль, упоцелованные девушки, праздник тела… Вальсы, скоттиш, карнавал-де Лянс, халлинг, Эта демонстрация молодецкой удали, как это эпатажно. И даже пьяные не создавали дисгармонии, Так и хотелось их по-русски назвать пьяненькими. Майская королева, пять подаренных ленточек. Майский король, шесть ленточек. Это всё очень долго продолжалось, восемь часов танцев. А потом уставшие музыканты заиграли для себя… (Здесь автор в сердцах бросает перо, не в силах изложить в тексте, даже верлибром, красоты услышанного. Это саунд-чек? Джем-сэйшн?) (Автор подбирает перо, собравшись с мыслями.) Карельский перешеек, заснеженный лес, холодно, белтайн. Мы замороженными пальцами скручиваем заиндевелую палатку И уходим в лес. По пути пьём пиво - отмечаем 98-илетие русского скаутизма. Около семи утра, мы заблудились. Поле вместо озера, за деревьями дома, а там люди! Но они спят. Семь утра. Добродушный водитель с бессонницей довозит нас до Сосново. Спасибо. Всё кончилось.