Доводит дыханием до озноба.
Открытая небу и всем ветрам.
Привыкшая ни о чем не грустить особо.
Ест сырники с творогом по утрам.
Переплавляет признанья в пули.
И измеряет слова на вес.
Сидит, согнувшись, на старом стуле,
Не сводит взгляда с седых небес.
Лоб скрыт под челкой…высокий, точеный.
Миндалевидная форма глаз.
Глотает июльский, разгоряченный
Воздух, как будто бы в первый раз.
Сглатывает, запивает виски.
В душе – вольный Питер и рок-н-ролл.
В кармане косухи – жвачка, записки
И наготове пушечный ствол.
Впадает при розовых рюшах в ступор.
А также – сладко-приторных фраз.
Но как все бессмысленно, как все глупо…
Ведь здесь никогда не случится «нас».
Она наливает кофе с отравой
И добавляет туда огонь.
Но как я завидую, Боже правый,
Тому, кто гладит ее ладонь.
Тому, кто с нею готовит роллы,
Касается кожи /чистый атлас/
Девчонки безбашенно-рок-н-ролльной
С прищуром хитрым восточных глаз.
Я ухожу так открыто, отчаянно
В объятия холодные лютой зимы,
Чтобы однажды столкнуться случайно
В жизни, где все же случимся «мы».