За окном опять синева - гулкая и глубокая.
На окне - поцелуй и оставленная ресница.
Кружат стрелки часов над затёртым томом Набокова,
переворачивая страницы.
Но я снова не помню многое из того, что надо бы,
что, как говорят, составляет суть нашей жизни, истину нашей боли.
Волга впадает в Каспийское - помню. Люди были приматами.
Остальное, увы, не помню.
Нет, слова, имена остались. Стали частью предметов мебели.
Их как пятна уже не вывести, как нити их не распутать.
Но за ними есть что-то такое странное, страшное и нелепое,
что постоянно напоминает: "Тебя не было, понимаешь? Не было,
ибо тебя никогда не будет".