Был олений мох, и чертополох, и дурман-трава,
И шиповника три половника острых шпор,
Одноликая та религия протестантова
Всё мне сватала тень секатора и кашпо.
Пусть пресыщены корневищами, я же - прочь бегу.
Мне оседлости - те же бедности. Без обид...
Словно в спину лом, привилось вьюном к позвоночнику,
Разрастается... Сердце мается и троит.
Был бы тёплым хлеб, рос бы сын, да креп. К чёрту лишнее!..
От шансона я - пасть лужёная - к тропарю.
Поперёк вреда, капала б вода лавровишнева
На перхотный зуд. Знаю, отнесут, но курю.
В пачке "Винстона" десять выстрелов, оглашеннее.
Ражу ражево, а втемяшилось - не хитри!
Веет холодом, зреет поводом для скрещения,
Рвётся песнею подлепестною изнутри.
Вырвал злость рывком, помянул кивком всё усопшее,
Между-прочием слово отчее перемог,
Взял тоску за фук, отогнал недуг расторопшею,
Сдал патрицию за теплицею теремок.
Как предвестие, мне надзвездие, ой бездонное!..
Как по манию, мне заранее светел Есь.
И запичканный истеричкою-беладонною,
По зарубкам снов, свой искать готов эдельвейс.