Но проснувшись в светленькой палате
с болью на груди ,и в голове,
я подумал: "счёт мой не оплачен
в жизненной, нерадостной главе."
Замелькала кровушка пред взором,
свежая на стареньких чехлах.
Память прицепилась, хваткой своры ,
за меня, как грязью на деньгах.
Снова наступило отчуждение.
Снова мрак не понятой судьбы.
Лишь уколы этих заведений
подгоняют время для ходьбы.
И пройдя по замкнутому кругу
той, до боли мрачной, пустоты,
мне глаза откроются в услугу,
для охвата пройденной черты.
Вот и мама рядышком страдает.
Сколько здесь, уже, я нахожусь?
На её лице дождинка тает.
Ну а я надеюсь и сержусь.
На себя сержусь, что так беспечно
поступаю я который раз.
Что на взгляде милом и сердечном
залегли морщинки возле глаз.
А надеюсь, что прилив здоровья
руки эти нежные дадут.
И простят без всяких многословий.
И погладив голову, поймут.
Как приятно ощущать их трепет,
зная, что не брошен, не забыт,
Что, кружат не вороны, а лебедь
охраняет мой палатный быт.