Озаревшее небо зевнёт, вылезая из жарких,
Несомненных и мягких, ленивых и томных объятий.
Хмыкнет в пол-оборота презрительно тем, кто
Извиняясь и злясь в ожидании часа восхода
Притворяются в сон и сморкаются в холод постели,
И сочатся из щёлочек завистью тёмных проёмов.
А усталость причмокнет обняв инстинктивную радость,
Насмехаясь над гордым величием мудрых монахов,
Безутешной ухмылочкой чокнутой футуристички,
Будто я мог признавшись в любви попросить о прощении...