Он меня препарировал, скальпель умело держа,
Извлекая на свет все мои сокровенные тайны.
В ритме пульса в стерильных руках трепыхалась душа,
Как птенец неразумный, в капкан угодивший случайно.
А Люшер, рассмотрев мои тайны под разным углом,
Аккуратно привязывал к каждой цветастую бирку,
Делал запись в журнале, склонясь над дубовым столом,
И, поправив пенсне, помещал осторожно в пробирку.
Я стоял перед ним как пустой полковой барабан,
Гулким эхом во мне проносились обрывки латыни,
А Люшер уже сунул холёные руки под кран,
Дав понять этим самым: я больше не тайна отныне.
Но, увы: несмотря на всемирный Люшера успех,
Он меня никогда от природы моей не излечит:
Я по-прежнему буду бездумно влюбляться не в тех,
Видеть Линии Счастья и Знаки Судьбы в каждой встрече.
Буду так же беспечно мечтать и писать по ночам,
Всякий раз убеждаясь, что строки отнюдь не случайны;
Подбирая слова, рвать бумагу пером сгоряча,
И обратно верну все свои сокровенные тайны.