Закончит мальчик полукруг На влажной глади И скажет, обернувшись, вдруг: «Садитесь, дядя!» Как колокольчик, голосок, И мир взорвется, И запульсирует висок, И вздох прервется. Окажется, что там в груди – Совсем не птица, И эта боль, того гляди, Освободится. А мальчик линию сотрет, Не понимая, Зачем у дяди скошен рот Во тьму трамвая.