Воскрешение ?
(Рассказ)
...Над кроватью висит темный абажур, скрывающий в своих недрах лампочку. Она источает желтый свет, едва пробивающийся сквозь препоны абажура, этот свет образует собой круг, в котором едва умещаются собравшиеся у кровати люди. Стены комнаты тонут в темноте и кажется, что их нет, и не было никогда. А окна – ночные зеркала, исчезающие днем – размножают в себе эту комнату, создавая впечатление висящих в пустоте черно-желтых картин…
Женщина с всклокоченными волосами и почему-то в ярком сарафане судорожно прижимает платочек к красным от слез глазам, хлюпает носом, кривит в плаче губы. С ее подбородка стекают капельки и обрушиваются на мертвенно-бледную кожу человека, еледышаще лежащего на кровати. Это ее муж.
Другая женщина, постарше первой, молча сидит по другую сторону кровати и отрешенно смотрит куда-то, неизвестно куда, теребя морщинистыми грубокожими руками край серого фартука. Она не рыдает и не причитает – за свою жизнь она похоронила слишком многих, чтобы остались слезы – она лишь тяжко вздыхает, представляя, что еще одной пустотой в ее душе стало больше.
Ее сын, не тот, который сейчас лежит перед ней, другой, старшенький, неумело успокаивает жену брата, обняв ее за вздрагивающие плечи худыми пальцами. У самого в глазах стоят слезы, но не скатываются вниз. Держатся в веках-стаканах.
В комнату входит отец, тяжело опускается на стул в углу, стул жалобно скрипит под грузным телом, но тот не обращает внимания на это. Только что, в соседней комнате отец разговаривал с доктором… Хотя, что это был за разговор: доктор развел руками и покачал головой, а отец провел шершавой ладонью по внезапно задрожавшему подбородку и устало побрел к двери. Вот и весь разговор.
Белобрысый мальчишка в шортиках и клетчатой рубашке держится за руку старшей сестры. Он еще не понимает ничего, но, улавливая эмоции окружающих, увлажняет глаза и хнычет, тыча пальчиком в сторону кровати. Для него ведь отец просто засыпает… Сестра выпускает его руку, присаживается перед ним, обнимает его, пряча заплаканное лицо за его спину. От этого мальчик начинает хныкать еще громче.
В соседней комнате, на табурете, откинувшись спиной на стену, задрав остренький подбородок вверх и закрыв глаза, сидит доктор. Одна рука его покоится на столе, другая свисает с плеча вниз. Они неподвижны. Он весь неподвижен, и только грудь под складками халата и свисающей медалькой стетоскопа спокойно дышит.
Доктор знает, что все кончено и его присутствие в той комнате ничего не исправит и даже будет лишним. Нет, он не чувствовал себя виноватым в том, что не смог помочь. А нужно ли вообще помогать таким вот безнадежно больным, уже не реагирующим на внешний мир, повисшим меж двумя – тем и этим – мирами, тихо угасающим в своих постелях. Вряд ли им самим нужна такая помощь. И желание родственников продлить его - мучения? - пребывание здесь, не проявление ли эгоизма?
В комнате с абажуром заголосили громче, в причитания жены диссонансом вплелся плач ребенка…
Доктор открыл глаза, оттолкнулся рукой от стола, резко встал и сделал решительный шаг к двери. Пора! Дверь со скрипом открылась, и доктор вошел в комнату. Он знал, что увидит там, эту картину он видел сотни раз, пора бы и привыкнуть, но каждый раз начинало щипать глаза, а в голове образовывалась шумящая пустота, которую, казалось, слышат все вокруг.
Жена безутешно рыдала на груди мужа. Ее шурин выпустил ее плечи и уже не пытался успокоить, сам стоял, опустив руки и наклонив низко голову, всхлипывая. Мать, все также без слез, не разжимая сомкнутых губ, закрыла глаза и тихо-тихо завыла, раскачиваясь на табурете. Отец, уткнувшись лбом в неподвижную кисть руки, шептал что-то неразборчивое, шмыгая носом, роняя слезы на белую – цвета смерти – простыню. Сынишка, вырвавшись из объятий сестры, подбежал к своей маме и обнял ее колени – выше не доставал – все еще не понимая причины своего плача. Его сестра сидела на полу, закрыв лицо руками.
Доктор неслышно, стараясь не задеть никого, подошел к умершему, взял его запястье, подержал немного, отпустил. Вздохнул, и так же тихо попятился к двери. Вышел, глубоко затянулся ночным воздухом. Подумал как всегда, что же означает улыбка на губах умирающего? И, мягко хлопая крыльями, полетел в ночь, к манящим огням Города.
Спустя какое-то время тело на кровати потеряло свою объемность, истаяло цветными искорками и исчезло. Люди в комнате, утомившись от плача, успокоились. Кто-то вышел в другую комнату, шурша перьями. А мальчик, увидев, что никто больше не плачет, плакать перестал тоже и поднялся к потолку, помогая себе небольшими еще белыми пушистыми крылышками…… за пределами желтого круга, разбитого на осколки силуэтами людей, равнодушно растут стены. За ними покоится Город. Его двенадцать Башен взрезают пустоту черного неба, невидимо, но надежно охраняя его.
С земли огни Города кажутся звездами…
* * *
…В палате реанимации человек в кислородной маске, опутанный проводами, медленно открыл глаза и шевельнул пальцами. Он улыбался. Первое, что он сказал прибежавшей медсестре, было: « У них у всех крылья!..»
© Юра Ганов, 22.04.2007 в 13:30
Свидетельство о публикации № 22042007133040-00024955 на Grafomanam.net
Читателей произведения за все время — 6, полученных рецензий — 0.
Голосов еще нет