Тишина… Tолько ключ изредка позвякивает на поясе, да потрескивает, под мерный стук тяжелых сапог, где-то позади смолистый факел. Коридор, длинный и темный, на стенах играют отсветы пламени. Тяжелые кованые решетки с обеих сторон. Камеры. Многие уже пусты, но из некоторых все еще иногда раздаются глухие стоны. Ключ, тяжелый медный, на толстом стальном кольце. Рука медленно подносит к скважине. Щелчки, резкие, звонко отдающееся эхом во тьме коридоров, «Его» - скрюченный палец указывает на одного из арестантов… Серые тучи, мелкий надоедливый дождь, мокрый, набухший от влаги, пергамент в окоченевших руках. Главная и единственная площадь в городе. Две с половиной тысячи голодных, измученных болезнями и жизнью, людей, нет, уже просто две с половиной тысячи до смерти напуганных, тупых животных, на площади предо мной. «Именем святой инквизиции…» Пламя, не человеческие стоны... крики.. визг.. хрип. Серый пепел в воде, треск смолистых дров, затихшая толпа, отсыревший балахон тяжело висит на плечах... Мокрые булыжники площади, мелкий надоедливый дождь. Пусто, только одинокий обугленный столб слегка дымиться, и парит куча мокрого пепла под ним, на площади в самом центре забытого Богом города. Тишина…