«Новый взгляд на сонеты Шекспира»

Желаем от красавиц мы детей,
Чтоб роза никогда не увядала.
Когда её не станет, то о ней,
Пусть вспомнят все хорошего немало.

Ты сильно увлечён самим собой.
С огнём, шагая на самосожженье.
И в голод – праздник превратишь любой
Своей душе ты недруг, к сожаленью.

Но миру свежесть радости несёшь.
И лишь с тобой весна приходит в дом.
Зачем же сам в себя вонзаешь нож,
Предавшись, скряга, скупости во всём?

Жалей других – не покажись обжорой,
Объев людей – в могиле будешь скоро.

Лицо твоё пленили сорок зим,
Изрыв нещадно поле красоты,
Ты с детских лет, нарядом горд своим,
Теперь он превратился в лоскуты.

И если люди спросят: «Где былое
Сокровище твоё, цветущих дней?»,
«В глазах запавших», - отвечать не стоит.
Хвалится этим, даже и не смей.

Намного лучше было б для тебя,
Им возразить: «Есть у меня сынок.
По жизни он уверенно идя,
Закончит делать то, что я не смог».

И в старости вновь станешь молодым,
С горячей кровью и детьми любим.

Когда увидишь в зеркале себя,
Скажи лицу – пора создать другое.
Пусть свежесть даст ему твоё дитя,
Наследник дело выполнит любое.

Но если непорочная девица,
Пренебрежёт твоею «пахотой»,
То ждёт тебя холодная гробница.
Род не продлив, уйдёшь ты в мир иной.

Для мамы ты своей, как отраженье.
Её прошедших, лучших дней – апрель.
Но старость принесёт лишь сожаленье,
Что время зря упущено, поверь.

Коль память не оставишь о себе,
То с образом погибнешь, как в огне.

Скажи, зачем ты, расточитель милый,
Не бережёшь богатства красоты?
Тебе Природа временно вручила
Их, в долг дала – цени её труды.

Ты, скряга, всё забрал себе напрасно.
А много ли там было твоего?
Как ростовщик – ты выглядишь ужасно,
С деньгами, не имея ничего.

Ведь сделку заключив с самим собою,
Легко себя, прелестный, обмануть.
Быть может, под могильною плитою,
Поймёшь, ты, что избрал неверный путь?

Растратив силы, схоронишь свой лик.
Задумайся, того ли ты достиг?

Часы создали с небольшим обманом,
Прелестный образ, радующий глаз.
Так поступают только лишь тираны,
Прекрасного, порой, лишая нас.

Сознательно подводит время лето,
К зиме холодной, чтоб сгубить его.
Листва уже нам не пришлёт приветы.
Мороз не пожалеет ничего.

И если б не эссенция цветов,
Хранящаяся в маленьком флаконе,
О тёплых днях не вспомнили б мы вновь,
Но души наши аромат затронет.

Пусть сладость жизни в нас всегда живёт,
Она собой в душе растопит лёд.

Не позволяй, испортить холодам
Тепло души, а выпусти нектар
Свой сладостный, в сосуд одной из дам.
Отдайся красоте, пока не стар.

Поступок твой не станут осуждать,
Порадуйся, когда родятся дети.
Ведь повторишь себя ты в них раз пять,
А женщина вернёт тебе долг этим.

Счастливее ты будешь, чем теперь,
Десятки лиц скопируют тебя.
Смерть победить коварную сумей,
В потомстве память о себе, храня.

Прекрасен ты и оставайся сильным,
Достаться не спеши червям могильным.

Светило на востоке благодать
Несёт с высот, горячей головой.
И зрелищу священному опять,
Все почести отдаст народ с лихвой.

Когда оно взойдёт на небосвод,
Как будто человек в рассвете лет,
То, каждый смертный, тот час запоёт,
Ведь солнце золотой пошлёт привет.

Лишь шар лучистый, в дряхлой колеснице,
Проводит день, чтоб наступила ночь,
С ним люди тут же поспешат проститься,
От чуда взоры обращая, прочь.

Ты жизнь прошёл уже наполовину,
Но сгинешь в одиночестве, без сына.

Ты – музыка, зачем тогда с тоской,
Предался звукам радостно – приятным?
Ну, разве не отвергнуто душой,
Всё то, что самому тебе приятно?

И если унисон звучащих струн,
Тебя задел, улучшив настроенье,
Скажи, об этом честно, ты ж не лгун,
И сердцем ощутишь ты умиленье.

Они чаруют и несут покой,
Как в доме, где отец, дитя и мать,
Поют задорно, на мотив простой,
Совсем без слов, но их легко понять.

Мелодию услышь: «Ты – не любим,
Окажешься ничем, живя один».

Боишься ты вдовы увидеть слёзы.
Поэтому, быть может, холостой?
О! Если ты умрёшь бездетным, всё же,
Мир станет одинокою женой.

Скорбеть он будет вечно о потере,
Ты не оставишь о себе следа.
Но женщина любимая сумеет
Сберечь в душе твой образ навсегда.

Всё то, что неразумно тратишь ты,
От одного к другому перейдет.
А если вдруг лишишься красоты,
Пусть люли скажут о тебе – ты мот.

Нет места для любви в груди у тех,
Кто сам себя затягивает в грех.

Стыдись! Не лги, что ты влюблён уже,
Вся жизнь твоя проходит кое-как.
У многих женщин образ твой в душе,
Но ты – закоренелый холостяк.

Обидой на себя ты одержим,
Тебя остановить ничто не может.
Не нужно домом рисковать своим,
Реши, что сердцу твоему дороже.

О! Убеди меня, что я не прав!
И ненависть перебороть сумей.
Радушьем замени суровый нрав
И будешь к окружающим добрей.

В угоду мне, попробуй измениться.
И красота, детей затронет лица.

Придя в упадок, будешь расцветать.
Твоё потомство – повторит тебя.
Кровь заиграет юная, опять.
Своею назовёшь её, любя.

И в этом мудрость, красота и рост,
Без них идёт старения процесс.
Пойми, ты заблуждаешься, тогда,
За три десятилетья б мир исчез.

Те, кто не в силах свой продолжить род,
Обижены судьбою иль уроды.
Но только ты – совсем наоборот,
Здоров, силён и это дар Природы.

А ты - её печать и образец,
Пренебрегаешь щедростью, глупец.

Когда удары слушаю часов,
Смотрю, как ночь спешит на смену дня,
К фиалке грустной подбираясь вновь,
А на висках печалит седина,

Когда деревьев вижу наготу,
Что от жары спасали всё живое,
То, как на дрогах, лета красоту,
Везут в снопах, не торопясь, с тоскою,

Тогда я о тебе в раздумьях снова.
Ведь ты исчезнуть можешь без следа.
Все, отвергая прелести сурово,
Утратив радость жизни навсегда.

Пусть злобно Время пригрозит серпом,
Но не тебе, коль станешь ты отцом.

Принадлежи себе, о, милый мой,
Пока ещё живёшь на этом свете.
Когда-нибудь, закончив путь земной,
Ты повторишь свой нежный образ в детях.

Чтоб красота, что взял ты напрокат,
Служила бы не месяц и не год,
В потомстве повторив, во много крат,
Твой облик – верь, что час её пробьёт.

Кто привести захочет дом в упадок,
Поддерживать, ленясь в нём чистоту,
И, понимая, что мороз не сладок,
Собой несущий смерти пустоту?

Лишь моты! Помни это, мой мужчина.
Услышишь тоже самое от сына.

По звёздам не гадаю никому,
Хоть астрономию любил всегда.
И предсказать удачу иль чуму,
Другому, не смогу я никогда.

Я не рискну сказать на данный час,
Что ждёт нас – ветер, дождь, быть может, град.
Ответить государям, без прикрас,
На их вопросы, бросив в небо взгляд.

Из глаз твоих энергию питая,
В них вижу мудрость, глубину идей.
По ним читать – задача непростая,
И образ нежный свой сберечь сумей.

Хочу предупредить тебя я смело:
Что станет смерть для красоты пределом.

Когда считаю я, что всё живое,
Быть может, совершенно лишь на миг,
А наша жизнь – театр, ничто иное,
И от звезды на небе – только блик,

Что люди, точно так же, как растенья,
Цветут по воле неба и растут.
И в этом помогает им везенье,
От прошлого, освобождая пут.

И мысль об этом частом измененьи,
Меня богаче делает душой.
Так Время вечно спорит со Стареньем,
Победу, торжествуя дня над тьмой.

Сражаясь с Увяданием сурово,
Тебе прививки сделаю я снова.

Но почему ты способом другим,
Со Временем не станешь воевать?
И чтоб остаться вечно молодым,
Мои стишки используешь опять?

Сегодня на вершине счастья ты,
Из девственных садов – бери любой,
Там с нетерпеньем ждут твои цветы,
Чтоб отразить в бутонах образ твой.

Лишь дети обновят черты отца.
Ведь ни моё перо, ни твой портрет,
Не донесут той красоты лица,
Что в сердце оставляет чёткий след.

В потомстве сохранить себя сумей,
И проживёшь ты много светлых дней.

Поверят, завтра ли моим стихам,
В которых я тебя боготворю?
Обман понятен даже облакам –
В них автор приукрасил жизнь твою.

И если б я, очей красивых свет,
По-новому смог передать странице,
Грядущий век сказал бы: «Лжёт поэт,
Такую форму не имеют лица».

А тексты, пожелтевшие с годами,
Напомнили б болтливых стариков,
Что всё переиначили словами
Моими, иль из пышных древних строф.

Имел бы ты сыночка или дочку,
То дважды б жил и в них и в этих строчках.

Быть может, с жарким днём сравнить тебя?
Он проиграет – ты красив и сладок.
Ветра бутоны мая теребят.
И лета срок арендный слишком краток.

Порою, ослепляет неба глаз,
А часто, затуманен цвет его.
И красота, что восхищала нас,
Вдруг образа лишится своего.

Твой зной не потускнеет никогда,
Не растеряет прелести былой.
И все угрозы Смерти – ерунда,
Ты станешь, вечен этою строкой.

Пока людей всех радует рассвет,
Жить будешь долго, как и мой сонет.

О, сделай, Время, когти льва тупыми
И пусть земля проглотит свой приплод.
Поплатится зубами тигр своими,
А феникс в собственной крови умрёт.

Твори удачу и сменяй года,
Талант при этом, проявив, и рвенье,
Чтоб прелести не блекли никогда.
Но не смирюсь я с гнусным преступленьем,

Коль разлучишь меня с моим любимым,
Пером, нарисовав на нём черты.
Пусть целым будет он и невредимым,
Как образец любви и красоты.

О, Вечность, твой урон не страшен, нет.
В стихах о милом я оставлю след.

Я не из тех, чьи музы просто так,
Вдруг вдохновят писать о красоте,
Собой легко разгонят в небе мрак,
Оставят след желанный на листе.

Их сравнивают авторы с луной,
С землёй и солнцем, и со всем на свете.
С апрельским первоцветом и с мечтой,
И с радостью душевной на рассвете.

О, мне, позвольте, истину писать.
И встречу я любовь, в который раз.
Родит её, как подобает, мать,
А не звезда, что шлет привет для нас.

Пусть поболтают сплетники опять,
Но я не стану словом торговать.

Не стар я, не поверю зеркалам.
С тобою мы ровесники – ты молод.
Коль возраст твой узнаю по глазам,
Вмиг смерть напустит на меня свой холод.

Та красота, что есть в тебе самом,
Как искры сладострастного огня.
И он теплом согреет нас вдвоём.
Скажи, ну разве младше ты меня?

Поэтому, держись, любовь моя,
Теперь мы крепко связаны с тобою.
Я сохраню заботливо тебя,
Как нянька, справившись с любой бедою.

Погибну, только сердце не отдам.
Вручил его ты мне, однажды, сам.

Как высмеянный зрителем актёр,
Забывший от волнения всю роль,
Иль монстр, который зол, свиреп, хитёр,
Что чувствует от силы, в сердце боль,

И я, связать не в силах пару слов,
Как только остаёмся мы вдвоём.
И, кажется, что спит во мне любовь,
Подавленная бремени огнём.

Так пусть мои все книги подтвердят,
Что сердцу нет уже давно покоя,
Ему в награду нужен нежный взгляд,
Который больше красноречья стоит.

О, научись, читать ты между строк,
Меня глазами, чтобы слушать мог.

Тебя мой взор запечатлел давно,
И на скрижали сердца – облик твой.
Я рама для него и полотно.
А перспектива ты – мой дорогой.

Смотри не на творца, а на картины,
Где лик отображён твой на холсте.
Они во мне живут не без причины,
И я в душе открыл окно мечте.

Теплом одарит тёплый, нежный взгляд.
Твои поступки для него – отрада.
В моей груди, который год подряд,
Ты вместе с солнцем, поселился рядом.

Искусству не хватает мудрых глаз.
Они рисуют всё, что есть, подчас.

Пусть те, кого лелеет звёздный свет,
Нахвастаются титулами всласть.
Мне ж к почестям таким – дороги нет.
К другому я испытываю страсть.

Любимчики царей цветут весь год,
Как ноготки, от солнечных лучей.
Но слава их недолго проживёт.
Уставший воин, после трудных дней,

Измученный, израненный в боях,
Герой сражений, терпит пораженье.
Забвение воспримет он как крах,
И одиноким станет, к сожаленью.

Но счастлив я, со мною рядом – ты.
И не лишусь я этой красоты.

О, лорд моей любви, я твой вассал,
Ты всемогущ, а я оброс долгами.
Тебе письмо, с любовью написал,
А, не играя, попусту словами.

Я всё верну, мой разум обеднён,
И мыслями мне трудно управлять,
А ты – делами добрыми силён,
И наготу прикрой мою опять,

До той поры, пока звезда с небес,
Мне не пришлёт с улыбкою привет,
И не подарит множество чудес,
Чтоб гордо я смотрел тебе во след.

Тогда, возможно, стану я другим,
Досуг твой, скрасив обществом своим.

Устав в пути, я поспешу в постель,
Чтоб отдохнуть, дорогой утомлённый.
А с мыслями - начнётся карусель
От путешествий, но уже я сонный.

Заблудшим думам я нашёл приют,
Они, как пилигримы у меня.
Глаза мои вновь бодрость обретут,
Во тьму сплошную, как слепец глядя.

Но зрение, иллюзией души,
Представит взору, милый призрак твой.
Он, как брильянт, витающий в ночи.
С ним чернь бела и сумрак – молодой.

Мои все части тела, голова,
От нас с тобой, покой найдут, едва.

Когда смогу я обрести покой,
В котором мне отказано опять?
И почему ложусь я, чуть живой,
И что мешает до утра поспать?

Разбились сутки на две половины,
И по частям преследуют меня.
И обе сильно мучат, без причины,
Стремятся в дали, за собой маня.

Я день хочу увидеть в лучшем свете,
Чтоб тучи не затмили неба свод,
И смуглой ночи на привет ответить,
Сказав, что мне луна улыбки шлёт.

Хоть солнца луч усилит лишь, печаль,
Но на закате, с ним расстаться жаль.

Когда фортуна недобра, и люди,
Когда забытый всеми, одинок,
Когда глухим на просьбы небо будет,
И, кажется, всему виною рок,

Когда хочу богаче стать душой,
Свой облик изменить, иметь друзей,
Когда один – умён, актёр – другой,
А я судьбою обделён своей,

И на себя когда я зол за это,
То, помня о тебе, мечта моя,
Как жаворонок, запою с рассветом,
Чтоб красотой наполнилась земля,

Ведь даже мысли о любви твоей,
Дороже всех сокровищ королей.

Когда на суд заветные желанья,
Я вызываю, в память о былом,
А думы, за собой несут страданья,
И тяжелей они всё, с каждым днём,

Когда глаза наполнятся слезою,
По тем друзьям, которых не вернуть,
И плачу вновь, истерзанный судьбою,
И к счастью навсегда потерян путь,

Тогда не силах я прогнать печаль,
Ведь у беды – моя душа в цене,
Но горести уносит время в даль,
Я оплатил счета их все вдвойне.

Лишь о тебе подумаю, друг мой,
И грусть меня обходит стороной.

В твоей груди живут сердца людей,
Которых разлучила смерть с мечтой.
Ты всех моих друзей сплотила в ней,
Лежащих под могильною плитой.

Как много слёз тоски и сожаленья,
Струилось из моих печальных глаз.
Ты воскресишь умерших, без сомненья,
Ведь все они в твоей душе сейчас!

Направь своё тепло в холодный склеп,
Он воинов трофеями богат.
К сокровищам товарищей я слеп,
И передать тебе их буду рад.

Прически их узнаю по твоей,
И, вместе с ними, мною ты владей.

Ни медь, ни камень, ни земля, ни море -
Ничто, с печальным вечным не сравнится.
И может ль красота с бездумьем спорить,
Как с сильным ветром, раненая птица?

О, так медовое дыханье лета
Выдерживает бурный натиск дней.
Уж крепким скалам ни под силу это.
Не Время ль, всех стальных ворот прочней?

О, дума страшная, а вдруг другой,
Случайно, клад с богатствами найдёт?
И чья рука в обратный путь с лихвой,
Поможет жизни обратить свой ход?

Но нет чудес, несущих эту силу,
Лишь свет любви, что есть в моих чернилах!

Смерть мой удел – от жизни я устал.
Родился бедным, так живи в пустыне.
А в ней – безделья ждёт презренья шквал.
Отрёкшийся от веры, впал в унынье.

И почести отвергнуты к стыду.
И грубо честь поругана девичья.
И совершенство осквернили на беду.
И всё искусство вмиг – косноязычно.

И сила властью уничтожена хромой.
И глупость контролирует уменье.
И правду обозвали простотой.
И доброта подвержена плененью.

Наскучило всё мне - сбежал бы я,
Но пропадёт одна любовь моя.

О, почему он должен жить с пороком,
И нечестивость скрашивать свою,
Чтоб не был грех ни для кого уроком,
Вселившись прочно в каждую семью?

И придавать лицу неверный цвет,
От всех пытаясь скрыть на нём обман?
Убожества оставить чёткий след
На розе, что предназначалась нам?

Зачем терять Природе прежний вид,
Не сохранив цветения тона?
К обогащенью если путь закрыт,
Какой быть может творчеству цена?

О, пусть весь мир покажется таким,
Каким угодно, лишь бы не плохим.

Его лицо – как след минувших дней,
Когда кругом царила красота,
Пока народ не стал шутить над ней,
И свет не поглотила темнота,

И локоны, ушедших в мир иной,
Другую жизнь не получили снова,
Пока младенец, нежною рукой,
Не тронул дали неба голубого,

Напомнив об ушедших временах,
Когда весна сердца всем согревала,
Даря влюблённым счастье лишь во снах,
Злу и неправде притупляя жало.

Его чело – Природы эталон.
И будет мир в Искусстве воскрешен.

Та часть тебя, что видит этот мир,
Не лишена прекрасного, ничуть,
Она души ранимой эликсир,
И истина хранит свою в ней суть.

Увенчан облик внешней похвалой,
Но злые языки не знают меру,
И очернить спешат тебя, порой,
Тем самым, убивая в правду веру.

Но выбрали они тебя напрасно –
Ты чист в своих поступках и делах,
И мысли выражаешь ярко, страстно,
И сохраняешь смысл их в словах.

Ты даришь людям нежный аромат,
Стараясь угодить всем, в аккурат.

То, что тебя ругают – ерунда,
Ведь служит красота мишенью брани,
И зависть появляется всегда,
Но чёрный ворон лебедем не станет.

А клевета тебе не повредит,
И время всё расставит по местам,
От порчи может пострадать гранит,
Но ты, мой друг, силён не по годам.

И миновав опасности границу,
И победив легко своих врагов,
Гордиться должен этим – не хвалиться,
И не услышишь вслед обидных слов.

О, если ты бы был вне подозрений,
То, женщин покорял бы, без сомнений.

Когда умру, оплакивай меня,
Пока ты слышишь колокольный звон,
Я, бросив всё, сбежал, как от огня,
В иной мир, что червями населён,

И даже если ты прочтёшь всё это,
Не вспоминай об авторе посланья,
Я в мыслях сокровенных рвался к свету,
Но приносил тебе одни страданья.

А в этот час, быть может, я уже,
Смешался с глиною в земле сырой,
Ты не держи меня в своей душе,
Погибнет пусть любовь твоя со мной,

Никто чтоб не заметил слёз твоих,
И не подумал осуждать бы их.

Чтоб мир не смог призвать тебя к ответу,
О наших отношениях с тобой,
Забудь меня и улыбнись рассвету,
Тогда лишь только обретешь покой,

Ведь ты не станешь людям сочинять,
Желая приукрасить образ мой,
Никто не повернет все реки вспять,
И я уже под каменной плитой,

Не трать на фальшь слова свои и силы,
Из сердца отпусти меня в полёт,
А имя пусть моё, найдя могилу,
С душою вместе, в небеса шагнёт.

Себя не изводи тоской напрасной,
Я не хочу, чтоб ты была несчастной.

Во мне ты замечаешь время года,
Когда деревья мёрзнут без одежды,
Качаются от ветра в непогоду,
И терпеливо ждут тепла, как прежде.

Ты видишь также – завершенье дня,
Который угасает, словно свечка,
Его удачи – ночи не отнять
И сохранится в памяти он вечно.

Распознаёшь сияние огня,
Всё, что от юности моей осталось,
Он может погубить собой меня,
И никогда я не узнаю старость.

Ты это понимаешь и сильнее,
Твоя любовь в мороз меня согреет.

Не беспокойся о моём аресте,
Пусть даже мы не встретимся уже,
В стихах я проживу лет сто иль двести,
И радость каждой принесу душе.

Послание моё, читая это,
Ты сердцем снова ощутишь меня,
Мой прах в земле потерян будет где-то,
И ничего уже не поменять,

Чего лишишься ты, найдут другие –
Теперь червей добычей стану я,
Приют последний обрету в могиле,
Но даже смерти не сломить меня.

Ты сохрани на память мой сонет,
Он нашей долгой дружбы чёткий след.

Ты для моих стихов – как вдохновенье,
Как в засуху – живительная влага,
И за тебя борюсь я, без сомненья,
Так дорожит добром своим лишь скряга,

Над ним дрожа и радуясь ему,
Его подальше пряча, от воров,
Порой, мне так тоскливо одному,
Что описать печаль нет нужных слов,

Когда мы вместе, то, я жизни рад,
И не желаю думать о разлуке,
Ведь для меня, что эликсир, твой взгляд,
И ожиданье новой встречи – муки.

Я чахну без тебя, день ото дня,
Погубит одиночество меня.

Ну, отчего, мои стихи такие?
И все они похожие, порой?
Я мысли выражаю в них простые,
Быть может, поискать подход другой?

Чем мне обогатить воображенье,
Как приодеть его для новых тем,
Создать, чтоб настоящее творенье,
Способное затронуть душу всем?

О, знай, любовь моя, лишь только ты
Мелодии сонетов воплощенье,
И строки вновь ложатся на листы,
И сердце наполняет умиленье:

Никто не назовёт ведь солнце старым –
Тоскливым, невесёлым иль усталым.

Проклятье мне пришли сейчас, в тот миг,
Когда весь мир забыл мои деянья.
С судьбою примиренья я достиг
А ты ударь, раз предстоит прощанье

Нам в час моей сердечной пустоты,
Но боль пройдёт, отступят все печали.
Дождливым утром постучишься ты
В наш дом и повториться всё сначала.

Не покидай меня последним, вдруг,
Когда я не могу забыть потери.
И докажи, что ты мой верный друг,
Так, чтоб в любовь смогла опять поверить.

Ведь нет страшнее в жизни ничего,
Чем голоса не слышать твоего!

Весеннюю фиалку я бранил:
«Воровка, ты взяла свой аромат,
Не у того ли, кто мне очень мил?
И, став ещё нежнее во сто крат,
Ты друга моего лишила сил».

Украла руку лилия, твою,
И волосы похитил майоран.
Две розы – я за это их журю,
Цвет изменили от душевных ран.

А третья, непохожа на других,
Она твоим дыханьем завладела.
Но кара ждёт мошенников таких,
Погубит червь растение всецело.

Немало насаждений есть в саду.
Но верить им не стоит, на беду.

Владей, любимый, Времени весами –
Серпом играя, зеркалом, часами.
Мгновенья жизни не приносят сладость
И старый друг тебе уже не в радость.
Природа может всё переломать,
Отправив путешественника вспять.
Но ты сумеешь справиться с судьбою.
Года не разлучат тебя с мечтою.
О, всё же, опасайся наслажденья!
Ничто не вечно в мире, к сожаленью.

Придёт пора расплаты по счетам
И за долги ты пострадаешь сам.

Глаза любимой с солнцем непохожи,
Её медовых губ - красней коралл.
И грудь со снегом несравнима всё же,
А волос – чёрной проволокой стал.

Дамасских роз – ни красных и не белых,
Оттенка их, не вижу на щеках.
И запах тела не такой уж спелый,
Каким всегда он должен быть в духах.

Услышать голос мне её отрадно,
Но песнь богини очень уж грустна.
Её походку видеть неприятно.
Ногами еле двигает она.

О, небеса, особенна она,
Ведь, истинной самою рождена.

Свидетельство о публикации № 06122011162551-00243918 на Grafomanam.net

Читателей произведения за все время — 16, полученных рецензий — 0.

Голосов еще нет

«Новый взгляд на сонеты Шекспира» (Поэтические переводы)