Когда распластан и расхристан,
растерзан вдребезги и вдрызг,
искавший истину в игристом,
не рокер, не семинарист,
вдруг кожей ощутив всю тщету
и косность мирозданья стен,
уйду в тайгу анахоретом,
где быт и нравы попростей.
Оставив суету мирскую,
в смиренье дух свой обряжу.
Я только лишь одним рискую:
себя в себе не нахожу –
как знать, награда или бремя:
во мне теперь кишмя кишит
все человеческое племя,
и глас его не заглушить.
Душа, вместивши боль Вселенной,
трезвеньем сдабривая дни,
прозреет: все земное – тленно,
а Богу Богово верни…