Мы - подставки для "Нет".
Мы - перила для "Можешь!"
Мы - щипцы к рафинаду -
в гиенную пасть...
И, как солнечный свет,
нам въедаются в кожу
с чьих-то личных трагедий -
шесть трупиков астр...
Человечкина грусть,
и синячная школа,
изувеченность судеб,
свобода в пыли
так и липнут - внахлёст! -
к золотому подолу,
к отпечаткам на скулах
печатной земли...
Как мастика - к колготкам
бантового детства,
как "песец" - к "Мама, грустно -
хоть ёлку зажги"...
Пахнет супом из кухонь,
как ладаном лестниц,
по которым холодная вера мешки
с предподвальной мошкой,
с мишурой путеводной,
с петушиным вставальником
тащит в груди...
...а коты под луной -
как под паркой свободы,
как под панком свободы -
акулкины рты
разевают - по-рыбьи,
разевают - как зевы,
разевают - как девы
отрепья тепла...
И от крика их марсы
взрываются слева
от слезы...
(...а у нас всё
цела голова...)
Мы - настройщики зла.
Мы - надсмотрщики крови.
Мы - мешки в камышах
у мышиной норы.
Мышки вышли наружу
на рюшик хреновой
окантовки на блюдце
земли -
как нарыв,
голубой и лиловой
окантовки из школы
синяков с сединою,
сорной, как трава...
...человечкина грусть
неразрыво-помола,
в пузырьках кока-колы...
(болит голова...)
К золотому подолу -
иссученность судеб -
влажным носом щеночьим,
спинозенным лбом -
липнет! -
жвачкой - к кафешной щербатой посуде,
липнет! - к листьям осенним - чумным колобком.
Липнет! - к вялым подошвам
котов за фасадом.
Липнет! - зеленью лешей -
да к бронзовым львам...
Мы - надсмотрщики каш
в колыбелечке ада,
мы - настройщики бо...
...как болит голова...
Отруби её, друг -
поцелуем крылатым!
Отруби её, брат -
продаваньем в гарем...
Этот страшный закат -
в три гогено-карата,
этот лисий рассвет
в тициановский крем,
этот хмурый багрец от
"два на..." до "Двенадцать"...
(а рука - у виска.
Не с руки - баловать...)
... самый страшный Витт-пляс -
говорить-улыбаться,
когда так несмертельно
болит голова...