Не-ет! Бежать, бежать из этого дома, куда глаза глядят! Сегодня же, пока не поздно. Со всех ног и без оглядки! Как же я лопухнулся… Ну, Анька, ну, стервоза! Надо же такое удумать! Да чтоб я когда еще на бабу понадеялся! Вот так мы и лишаемся последней веры в человечество. Или в человечность? А, один черт! Надо успокоиться и собраться с мыслями. Легко сказать… Мозги просто кипят, не желая остывать ни на градус. Да все во мне бурлит от негодования и возмущения. Кажется, сердце прихватило для полного счастья. Ох, уж эти мне ля фам… А начиналось все так хорошо, так удачно. Мне эта змея подколодная даже где-то нравилась. Спокойная такая, приветливая тетка, и совсем еще не старая. Мы частенько встречались, когда она от остановки домой шла. Я на лавочке сижу с независимым видом, а она мимо цок-цок шпильками. Сразу видно, что незамужняя, потому как по две сумки харчей каждый день не таскает. Иногда останавливалась поговорить. А мне что, жалко, что ли? Я парень видный, нравлюсь очень даже многим. В общем, позвала меня Анюта к себе жить, я и согласился. Все равно на примете никого больше не было. От своей бывшей утек еще весной, а тут уже осень заканчивается. Ладно, живем. Баба оказалась чистоплотная, но не вредная: за легкий беспорядок в квартире скандалов не устраивала. Готовит хорошо, не приставучая. В постель пускает, но не донимает всякими телячьими нежностями. Зинка-то вечно лезла с поцелуями, а от самой луком прет, не продохнешь. А эта – нет, никакой фамильярности. Что еще нужно? Я и расслабился, будто в сказку попал. Смотрю себе телевизор целыми днями, рубаю домашние котлетки. Ну не дурак? Не ждал я от Аньки никаких пакостей. Можно сказать, душа в душу жили всю зиму. Подруга у нее, правда, противная. Но зато всего одна, и ходит редко. Первый раз, как приперлась, Анька ей говорит: - Вот, знакомься, это Василий. А та в ответ с презрительной рожей: - Где ты этого бомжа откопала? Я молча повернулся и ушел с кухни. Мало ты бомжей видела, овца курдючная! С Анькой после этого неделю не общался. Баба уж не знала, как ко мне подлизаться; даже красной рыбы принесла, которую я с детства уважаю. Простил на свою голову… А недавно слышу, Анька с кем-то по телефону разговаривает, и речь идет обо мне. Мол, надо Васю ко врачу. Странно мне стало, - чувствую себя хорошо, ни на что не жалуюсь. Но как-то не насторожился. Мало ли: может, витаминов каких новых выписать, или еще чего. Она говорит, очень полезно в конце зимы, потому как авитаминоз. В общем, у кого что. Лично я, наоборот, подъем сил ощущаю. Весной-то уже вовсю пахнет; капель, солнышко ласковое такое. Я в хорошую погоду люблю на балконе воздухом подышать. Опять же, с соседом пообщаться. Паша мужик уже пожилой и довольно флегматичный. Сидит, на солнышко щурится, воробьев и голубей разглядывает. И поговорить не большой любитель, все больше отмалчивается. Но мне-то больше не с кем проблему перетереть. Вчера Анька опять про врача вещала… Я Паше и говорю: так, мол, и так. Моя собирается на днях ко врачу меня вести. К чему бы это? А Паша скосил на меня тусклый глаз и спрашивает: - Сколько тебе лет, парень? - Одно лето и видел, - отвечаю, - а что? - А то, что здоровых молодых котов только с одной целью ко врачу возят. Объяснить, с какой? – и пошел к себе: толстый, вялый, ко всему безразличный… Тут меня будто ледяной водой окатило. Вся шерсть дыбом поднялась, да так до сих пор и топорщится. Слышал я о таком зверстве, но чтобы меня?! Да есть ли у людей хоть что-то святое?! Не-ет, и не мечтайте! Бежать, сегодня же бежать! Пока Анька, придя домой, дверь не закрыла, проскользнуть у нее между ног, и поминай, как звали. Если свет не успеет зажечь, должно получиться. Вот, кажется, она ключом в замке ворочает…