И нужно играть – не играя: тут всё настоящее.
И длительность нот – это правила существования:
в них прошлого – нет: упаковано прошлое в ящики
законченных дней или жизней, случившихся ранее.
Так все мы уйдём, отзвучав, в сердцевину молчания.
И в вечности дней наша встреча – всего лишь мгновение.
Но пьеса звучит – и не страшно её окончание,
пока не затих верный тремор в бунтующей вене.
Секунда – на звук, на возможность откликнуться эхами,
пока мы вольны это эхо и слушать, и слышать,
пока не пришли, не сказали: «За вами приехали –
пора уходить, вас уже дожидаются выше».
И, может, любовь – это самое злое открытие:
порой только смерть остужает нутро от испуга.
Но руки и клавиши в плазме сквозного соития
в оргазме аккорда секунду живут – друг для друга.