Упал колóсс.
Ликуют мародёры,
безвластьем меря собственную власть,
и всласть, законно, нищих грабят вóры,
куражась тем, кто больше смог накрасть.
Но под канкан самодовольной клики
взревёт народ,
и в бешенстве великий,
над Русью рухнет судная гроза
раскатом ослепительного мрака,
и исступление повеет прахом:
с тоскою в обезумевших глазах
у женщин будут груди выгрызать
и вилами в костёр кидать младенцев –
идиллией покажется Освенцим!
Восстаст пророк, сокрытый в нас досель,
– и окунёт в кровавую купель
империю,
летящую с обрыва:
иконы станут на дрова колоть,
под бабий хохот вешать долгогривых
на пьяных языках колоколов
– над пламенем церквей –
паникадилом,
проламывая главы куполов
и Богом почитая силу...
В бессмысленной, и оттого – священной,
мести
испепелят жулья поместья –
с владельцами, клопами-холуя́ми
и возглашавшей им «Осанна!»
дрянью.
Пусть в ниццы ими куплены билеты –
армагеддон займётся всепланетно
со смуты в термоядерной державе,
и искрой растворится в адской лаве
их визг предсмертно-безответный!
Так суслик, невзначай подрыв плотину земляную,
пищит, захлёбываясь и негодуя
на воду злую,
кляня несправедливый жребий свой,
и тонет, не поняв, что сам всему виной.
- - -
Средь болтовни неслышным шагом
последней капли день придёт –
день искупления и краха.
Не доводите вы народ!..
Но глас в пустыне вопиёт,
и горечь, скучная, как плаха,
бормочет ночи напролёт.
(Декабрь 2005)