Многие уважаемые и не очень уважаемые люди, то ли для расширения кругозора, то ли от нечего делать, задавали себе вопрос: «Счастливы ли суровые мужики?». По этой теме устраивали многочисленные, высокоучёные симпозиумы, глубоконаучные конференции и просто брехаловки. Мнения расходились, как и положено мнениям. Некоторые граждане считали, что суровые мужики жили да, счастливо, другие считали, что суровые мужики и счастье – суть, несовместимые вещи, как, скажем, молоко и свежий огурец, третьи же считали до трёх. Или до пяти. Кто на что учился. Глупые люди! Лучше бы своим счастьем интересовались! Было бы больше толку. Дважды глупые люди! Зачем вопрос о счастье других задавать себе?! Спросили бы суровых мужиков, они бы ответили. Им скрывать нечего. Да и было бы что скрывать, всё равно, рано или поздно всё бы наружу вывалилось. На всеобщее обозрение и обсуждение. У суровых мужиков всё наружу вываливалось, как бы тщательно они не заправлялись и не укромничали. Всё у них было нараспашку. Суровые мужики ответили бы уверенно, безо всяких сомнений: «Да, мы счастливы...» И всё. Ни слова, ни полслова больше. Сказали бы так, развернулись бы и ушли сутулясь... Итак, суровые мужики жили счастливо. Это было их собственное, выстраданное мнение. А как и до скольки считали другие, пусть и очень просвещённые, эрудированные люди, суровых мужиков интересовало мало. Точнее, совсем не интересовало. Ведь каждый имеет право на собственное, пусть даже идиотское мнение, пока, конечно, ему это право не отбили. Никто уже не помнил, откуда на головы суровых мужиков свалилось счастье и сколько человек при этом пострадало. Очень может быть, что счастье появилось даже раньше суровых мужиков. Вполне вероятно, что суровые мужики вступили в уже свалившееся, не совсем свежее, слегка подсохшее, подёрнувшееся корочкой счастье. Мало того, что никто не помнил, как, откуда, когда и для чего забрело счастье в эти края. Никому до этого просто не было дела. Есть, себе, и есть. И надо с этим как-то мириться, как-то уживаться. Практически со всем можно так или иначе ужиться, а уж если речь идёт о счастье, то выбора нет. Бороться с ним невозможно, оно непобедимо. Игнорировать его не получается: душа, а за душой и тело, как-то сами поворачиваются в сторону счастья... Жизнь суровых мужиков текла неспешно и времени сгладить углы и стереть грани (а без этого процесс уживания обойтись не может) было достаточно. В конце-концов стерпелись и притёрлись. В глазах появился блеск, на щеках румянец. Пусть это смотрелось несколько болезненно, как при простуде, но, всё-равно, и блеск был и румянец. Суровые мужики стали больше времени уделять зову природы, исходящему от ласковых баб, детям, рыбалке и праздникам. Некоторые даже работать ухитрялись. Пить меньше не стали, но пили не только от безысходности, но и так, просто, в удовольствие. К счастью относились спокойнее, безразличнее, несмотря на то, что и оно разрослось и укоренилось. Странная, непонятная штука – счастье! Ни пощупать его, как ласковую бабу, ни выпить, как стакан самогона, ни хлопнуть по плечу, как друга, ни настучать по лицу, как врагу... Но присутствие счастья ощущалось всеми и постоянно. Оно было везде. На земле и в небе. В домах и на улице. Под каждым кустом, на каждом дереве. За углами и в тёмных подворотнях подкарауливало счастье суровых мужиков. Оно, невидимое, но ощутимое, кидалось на них без предупреждения, кружило голову, распирало грудь, сводило живот и сбивало с ног. Но число несчастных случаев в результате взаимодействия суровых мужиков со счастьем, неукоснительно шло на убыль. С каждым годом. Видимо, из-за развивающегося иммунитета. А с иммунитетом развивалась и привычка быть счастливым, а с привычкой и безразличие к этому состоянию. Да... Непростое счастье досталось суровым мужикам... Нелёгкое. Но однажды, произошло событие, после которого познали суровые мужики истинную цену своего счастья. И немалая цена оказалась у него. А случилось вот что... Подкралось, как-то, к суровым мужикам горе. Горе, оно такое, оно подкрадывается. Даже если внезапно, всё-равно некрасиво так, угрюмо подкрадывается. Неизвестно откуда, непонятно зачем, не всегда ясно за что. Суровые мужики его сразу заметили. Большое, тёмное, душное, липкое горе ползло к ним неотвратимо, как старость. Суровые мужики здорово тогда перепугались. Начали запасаться спичками и солью, ласковых баб и детей в подвалы попрятали Потом сбились в кучу и замерли. Окаменели от страха. Вот тут-то и свершилось нечто удивительное, нечто совсем невообразимое... Чудо, одним словом. Горе, подобравшись вплотную к суровым мужикам, вдруг усмотрело счастье, которое цвело себе, как ни в чём не бывало. Увидело горе его, остановилось и задумалось. А подумав поняло, что ему, пусть и большому, пусть трижды липкому и мерзкому до такого счастья ещё расти и расти. Сгорбилось горе от сознания своей никчемности, развернулось и сгинуло. Вытерли суровые мужики вспотевшие лбы, выпустили детей и ласковых баб из подполья, выпили самогону большими, нервными глотками, перевели дух и поклонились счастью своему невидимому до земли. А кто погибче был, те даже ниже поклонились. С тех пор так и живут суровые мужики. Непросто, но осознанно-счастливо. И не нам в этом сомневаться...