Это возраст, не знающий о том, что бывают потери, и что приходит неизбежный день расплаты и за льдинками в стакане рассыпающийся смех, и за щедрость проживаемых минут, и за то, что тебе всего восемнадцать...А позже ты платишь. Тусклыми волосами, нервными и злыми слезами, обреченностью рассветов и горечью вечеров – платишь за прожитое.
Но она не знала и даже не догадывалась обо всех этих скучных вещах, потому что были занятия в институте, прогулки на набережной, посиделки в милой кафешке и всякие мелочи, составляющие молодую жизнь.
Он считал себя намного старше ее, старше и мудрее. И он действительно был бесконечно образован, щепетилен в мелочах и напоминал своей эрудированностью и сдержанностью аристократов, давным- давно за ненадобностью вымерших как племя или класс, не востребованный историей, и полюбоваться на которых можно лишь в каком – нибудь старорежимном фильме.
Он бесконечно трогательно любил ее. Любил ее чистоту и наивность, ее пылкость и отсутствие невозмутимости в движениях, он замирал и таял при ее приближении.
Все повторялось до малюсеньких милых подробностей каждое утро, когда она, заспанная , подходила к нему, широко и радостно по- щенячьи зевая, включала, и мир преображался, наполняясь цветом, светом, ее присутствием и полным счастьем.
Ее пальчики легко порхали по его клавиатуре, а он хранил внутри себя спокойное и твердое знание о том, что скоро она убежит на занятия, а он будет терпеливо ее ждать, ждать того момента, когда он сможет предоставить для нее самые чистые и светлые новости, автоматически заблокировав доступ к сайтам, хранящим информацию о всяких страшных и злодейских моментах, составляющих изнанку человеческого естества.
Он оберегал ее по- рыцарски достойно, по- мужски сильно, и , как всем влюбленным в мире, ему было важно то, что важно ей, и нужно было то, в чем нуждалась она.
Во время ее отсутствия он мечтал о тех днях, когда успешно развивающаяся Звезда Кибернетика придумает что-то исключительно научное, и он сможет наконец признаться в своих чувствах той, ради которой, волнуясь каждое утро, вспыхивают его лампочки .
Он, будучи бесконечно образованным и грамотным, не допускал даже мысли, что наука развивается, чтобы бросить кусок пожирнее потребителю, что каждый день на рынке появляются все более новые пентиумы, их кузены и кузины.
Он не хотел об этом думать. Да и не нужно. Видели ли вы когда- нибудь влюбленного, думающего о своих интересах?
Так прошло много упоительных дней, когда один из них жил счастьем другого, и эта невзаимная любовь составляла смысл и цель существования, не требуя ничего взамен....
Но однажды...
Однажды утром она не подошла к нему, как не подошла ни на следующее утро, ни на следующее- и так целых двадцать два дня, полных жестокой боли, тревоги и неизвестности – он знал, что впереди была сессия, нужно сдавать курсовую, уже столько найдено материала.
Он сходил с ума –наверное, что-то случилось –каждый день появляется столько информации об убийствах и об авариях .
Теперь не стало ни радостного утра, ни счастливого ожидания –все было неясно-черным и пустым.
Как вдруг...
Вдруг его включили.
Утром.
И он услышал разговор по телефону.
- Ой, привет, милая! Как дела? Как муж? Как дети? Ой, не спрашивай. Мне нужно напечатать доклад, а я с этим зверем толком и справиться не могу. Поможешь? Да, так. Особых изменений, как ты понимаешь, нет. Да. Да. Как обычно. Нет, она мне ничего печатать не будет. Нет, не заболела. Она, видите ли, влюбилась. Я же говорила, что сессия –на носу, она слышать не хочет. Взяла академический, не занимается. Устроилась гардеробщицей в театр, он тоже там работает. Нет, не артистом- мне бы только этого не хватало. Что-то там по оформлению. Приходит домой чалая какая- то, не знаю- что ест, когда ест, одни глазищи остались огромные. Хорошо еще, что спать домой заявляется – да и то- как на постоялый двор- приносится около двенадцати, и уже в шесть утра-ищи –свищи.
Так, смотри. Я на эту клавишу нажала. А теперь что?
От каждого удара по клавишам ему становилось нестерпимо больно, казалось, что молотят по его исстрадавшейся душе , -тупо и настойчиво. Но, может, оно и к лучшему.
Он считал, что с физической болью справится значительно быстрей.
Он понимал, что теперь его свет и его душа ушли. А сделать с этим невозможно ничего. Абсолютно ничего.
Когда его включили на следующий день, он не удивился и не расстроился, что это снова не она. Все внутри заледенело беспросветно и отчаянно, мир разом утерял и свою суть, и свой смысл, не оставив ничего взамен гулкой и холодной пустоты.
- Привет, милая. А я снова за помощью. Ты-молодец. В нашем -то, за сороковник , возрасте компьютер осилила.Ой! Да что ж это!
Да, нет, ничего не случилось, я просто кофе вылила на клавиатуру. Что же теперь делать- то?
Он поразился тому, что не стало как-то по- особенному больно. Просто, наверное, больнее уже быть не могло.
- Ой, правда? А вы-то как? А....Вы все равно хотели новый покупать? Конечно, заберу. Когда? Через полчаса- естественно, меня это устроит. Что бы я без тебя, дорогая, делала бы?
Странно, но в последние минуты жизни он не думал о ней. Он вспоминал Елочку из сказки Андерсена. Она так хотела праздника, хотела счастья, а, в конце концов, оказалась на свалке...