Ну что же! Украл, выпил и в тюрьму. Но в зоне веселее во сто раз.
Подальше бы куда на Колыму сослал судья бы, этот п…ас.
Он лихо пришивал мне все дела. В чем был замешан, и чего не знал.
Меня «ментура» лихо замела. Он нажил на мне скромный капитал.
Ну, а потом - пошел крутить свой срок. Где я скитался: только бы ты знал!
И по лесоповалам, видит Бог! какой себе я нажил капитал.
Я жил в бараках, сидел в БУРе, КПЗе, баланду ел я, мерз, и лес валил.
Штыками видел, добивали тех, кому работать не хватало сил.
Для нас работать - означало - жить. Полсотни градусов - и лопнула шкала.
Мы запахнули ватник - и гранит долбить. В «спуцуре» ж печка раскалилась добела.
Я видел все: и странное житье: Там юбилеи празднует страна.
А здесь - замерзло даже воронье. И юбилеев нету ни хрена.
Один похож день на другой, как брат. Но срок к концу все ближе не идет.
И уж не ждешь, и так полно утрат: добавить могут, это целый анекдот.
«Червонец» кинут, коли доживешь, коли не умер в Усть-Илимске иль в тайге.
Там зарывался в землю, словно крот. И ныла рана гнойная в ноге.
Но вот, он наступил - победный день. Наш вождь, наш кормчий - помер от вина.
Мы думали - нам скоро сбавят срок: кому-то сбавили, а многим - ни хрена.
Ещё три года я мотался в лагерях - нет не убавилось у власти лагерей -
Потом всё ж - отпустили, только - дело «швах». Вернуться в зону, что ли поскорей?
Там в зоне - благодатное житье. Чего уж ждать, коль вся страна тюрьма.
А в зоне - дохнет даже воронье, но юбилеев нету ни хрена.
1990 год.