"Х" 2. Чёрный квадрат. (Проза)

    Иду сети проверять, несу на плечах резиновую лодку, а жена моя, Танька Шарова, за мной: несёт сумку с прибором для цепляния сети, своё рисование и мою губную гармошку. После рыбалки можно запрыгнуть в ледяную реку, позагорать  на траве: она будет рисовать, я  - дудеть  на гармошке, тупо смотреть на струи, водовороты половодья, глиссады и пикирования речных чаек….  Вот такое счастье.
  Моя Танька молодец! Она и по хозяйству-огороду успевает, рисует и на вёслах сидит, когда сети проверяем; против течения или на ту сторону для неё пару пустяков, я же лениво валяюсь на корме. Живём мы вместе уж порядочно, гораздо дольше, чем с другими я с нею прожил,- а всё потому, что общая жизнь и кайф такой: на природу забуримся, мреем месяц за месяцем. Просто живём, проедая гроши, как-нибудь заработанные.
  В деревне скучать некогда:  по утрам сети проверять, грибы-ягоды собирать; ещё огород, рисование, воду принести, дрова заготавливать, чего-нибудь починить; вечером снова хорошо бы порисовать, да и на сетки опять, если лето жаркое, чтобы рыба не протухла. Река – она наша кормилица.
  Если случится быть зимой, то особый кайф; целый день в неге: рисуй, читай или так просто – делать-то зимой нечего; только дерево иногда завалишь, да понемногу дрова носишь и сидишь, тупо наблюдая за огнём в печи. Огонь живёт сам по себе, но приклеен к дровам: на них рождается, цветёт и умирает, постоянно изменяясь формой и цветом. Рисовать его надо как живой цветок. Когда мороз не очень трещит, хорошо этюдничать; зимние этюды маслом прикольные: краска от мороза вязнет и тянется, а вот узоры замёрзшей акварели я не люблю – пошлый  приёмчик. Купаться же в снегу лучше наоборот, когда морозит, снег сухой и к телу не липнет. На лыжах по вставшей реке можно слетать в заброшенную деревню Большую, где раньше был дом у материного мужа, который меня привадил к этим местам. Дом тот сгорел, только баня осталась, но не попаришься – из стены бревно выпало.
  Такая у нас жизнь: рай или ад, но Таньке и мне  самое  то. Хотелось бы только от денег совсем отвязаться, совсем о них забыть; так всегда здесь быть – наблюдать  без конца круговорот, потеряв всякие ощущения.
  Но с чего я начал эту главу? Иду я, значит по лугу, к реке, с лодкой резиновой на плече, за мною Таня. День солнечный, безо всяких мыслей прохожу через молодой осинник. Вдруг – нечто чёрное движется за мною следом, настигает! Идёт за мной по пятам чёрный квадрат или чугунный утюг какой-то – угрожающий, опасный; но знаю я, что минует  – ведь оно из чужого, параллельного мира.
   Стою я в некотором недоумении, на реку гляжу; она ещё большая, но уже появляются острова –  вода спадает; впереди темнеет еловый лес, над ним голубое небо, однако мрачное, северное. «Что это было, – думаю, – взаправду ли я столкнулся с другим миром, или почудилось? А не Танька ли у меня за спиной перевоплощается в другое, потустороннее?»                                          
  Не оглянулся – незачем  знать.