Сырмяжная печаль жнивья. Больная Родина моя. Чахоточная желтизна. Полей пустынных белизна. Усталость сердца, грусть души. Грачи, иль бойкие стрижи после зимы кричат весне, но стынет голод на гумне. Печные трубы чёрных изб, крутой овраг, салазки – вниз, зарос, сухой чертополох, и всяк почин - и слаб, и плох. Безволье, высохший родник, крестящийся на крест мужик, худая баба, плач дитя, обед – с вчерашнего ломтя. И каждый шаг – шаг на тот свет, нет солнца и просвета нет. И скалится барчук, чужак, земли моей последней – враг. И надо б силы повернуть, но увлекает правдой путь, дорога – прямо в никуда, где равно смерть - или звезда. Порыв. Терпение. Предел. Сон и печаль – больных удел. Мы не живём, жизнь – не для нас, и боле нет блестящих глаз. Здоровый, сытый и чужой, гуляет с чёрною душой, и Русь, покорная ему, согнулась в собственном дому. Брожу, и вижу ширь дорог, которые придумал Бог, и васильковая, как сталь, блестит осколками эмаль.