Обернувшись пчелой, Бог ужалил меня в щеку. Инстинктивно ударив, я чуть не убил в себе Бога. Чрез мгновенье, разумеется, понял, уже просил о прощенье. Но, щека, надуваясь, горела. И я рассердился. Я сказал: - Есть же совесть, неужто Тебе не противно? И подставил другую. - На, сумей-ка, попробуй! Вмиг укус на другой. - Вот те на!.. Ты... игривый?.. Получи же! Вторая щека краснеет... И тотчас вопль о пощаде. Вне себя, не внимаю: - Как?.. Ты... можешь?!. Вот шпага... веревка... А вот, пистолька... Разбирайся потом, кем служил Тебе, Боже! Я уйду. Не к Тебе... к Твоему Антиподу! Не гореть... сквернословить буду в Твой адрес! Подбивая людей против самых прекрасных истин, на крестовый поход против заповедей христовых, святотатством своим я оттуда меж ними прославлюсь. И оставят Тебя, и забудут, совсем забудут! Опустеют высокие Храмы Твои и Церкви, оплетут алтари да амвоны одни лишь паучьи сети. Ты представь: как под сводами их одни лишь летучие мыши, скаля мерзкие хари свои, распевают и псалмы, и гимны. Ты представь: не Тебе, а кому-то совсем чужому на закланье ведут и священных быков и младенцев. На златого тельца умолившись, повсюду его прославляя, меж собою грызутся, стреляют, в угоду ему убивают. Погибают народы. И снова в палящей пустыне принужден Моисей с тем же стадом своим скитаться, чтоб исполнить... а что?.. уж не помнит, не знает... Ну, теперь понимаешь, куда завело Тя упрямство?.. Поскорее сними-ка мне боль с этих щек горящих, остуди, вырви жала... и больше не смей прикасаться! Лишь тогда обещаю спокойно во всем разобраться, и простить, и оставить, как есть, заведенный Тобой порядок.