Он был козлом и, виновато жуя бельё очередное, орал козлиным сочным матом: «Люблю, и точка! Будь со мною!»
Корова морщилась: « Тупица!» Ресницы опускала долу: «Когда же он угомонится? Козёл!
Ну что возьмёшь с такого?»
А он, косясь нахальным взглядом, бодал направо и налево быков, коней, людей, ограды и продолжал свои напевы:
"Люблю!" – так начиналось утро.
"Люблю!" – под вечер раздавалось.
Смеялись все – от кур до уток, но только первый год смеялись.
Потом, когда попал на мясо не в меру ржавший сивый мерин,
пронёсся слух: козла, заразу,
не стоить злить, а лучше верить любовным песням, чем попасться ему за хлевом в одиночку –
и клювы, морды, даже пасти закрылись и умолкли… точка?
Конечно, можно и продолжить рассказ об этом мезальянсе:
корову нарядить в кокошник, козла нарисовать паяцем,
а скотный двор представить быдлом, любовь назвать банальным словом…
но это всё так очевидно, знакомо, скушно, бестолково.