Душа, как зебра: черно-белой фиброй –
Контрастами она утомлена.
Зеленый змей извилистого Тибра,
Ты намекаешь? Так налей вина.
Прохладное домашнее в кувшине
Под сенью безымянного куста,
А на закуску хоть бы тортеллини:
По-нашему – пельмени. Штук полста.
Как хорошо, когда отбиты пятки
Булыжниками древних мостовых,
Играть с унылым расписаньем в прятки,
И с близкими. А ну бы к Богу их.
В кувшине дня темнеет сок сомнений,
Чужая речь не засоряет слух,
Я пью на брудершафт с российской ленью
В мемориале мировых разрух.
II.
Римская ночь. Искупителем грешного города,
Ангел недобрый стоит, опираясь на меч.
Взгляд синьорины стыдливо отводится в сторону,
Не возражая допить, докурить и возлечь…
Колкие груди. Осиная тонкая талия,
Руки, как ветер. Летящий, прерывистый пульс…
Я попрощавшись отправлюсь фланировать далее –
Как же иначе? Иначе останусь, влюблюсь…
Стану вальяжен. Наверно приму католичество,
В мертвой латыни живой обретая исток.
И как-то вечером, выключив все электричество,
Глядя в окно, запущу себе пулю в висок.