– ...Кормили нас, сами понимаете, раз в день – и то много. А уж перед атакой –
ни-ни: если в живот ранение – на пустой желудок шанс выжить был. Спирт иногда
подвозили. Калорий-то в нём много, а дури ещё больше. Так что табак на фронте
был первое дело: кому еда, кому – грелка, а кому – от тоски лекарство.
Сидим как-то ночью в окопчике. В июне сорок второго дело было. Километрах
в ста отсюда. Позади в лесочке танки наши, а мы в охранении. Перед нами поле,
за ним тоже лесок, но уже немеций. А посреди поля – дубище: разлапистый,
высоченный. Прямо «Сказки Пушкина», да и только! Есть хочется – спасу нет.
А земля тёплая, и дух от неё – голова кружится. Спать нельзя: разведка
немецкая ножами снимет – моргнуть не успеешь. Всё одно: всё плывёт, в сон
клонит. Чем спасаться? Хоть и был строжайший приказ на этот счёт, собрали мы
крошек табачных по карманам, да смастерили самокруточку и курим по очереди.
Что нам, дурням восемнадцатилетним, приказ?! Пальцы только горстью собираем,
для маскировки. Передаёт мне Толя цигарку. И только я её к губам поднёс –
ка-ак полоснет по глазам! В голове будто колокол заголосил. Вижу как
вздрагивает винтовка товарища моего, и что-то он мне кричит, а не слышу:
у меня же в голове такая музыка!
Тут наши подоспели, в атаку, было, пошли, но скоро вернулись: снайпера нашли,
которого Толя мой Комков с того дуба сшиб. Темнота немца подвела: пуля меня
по каске только и «погладила». В той касочке «с пробором» я ведь до Берлина
почти дошёл. Жаль, не сохранилась: когда в апреле сорок пятого снова царапнуло,
и послали меня после медсанбата к Параду Победы готовиться, а уж в Москве
всем новенькое обмундирование выдали, с иголочки...
Про курение мы тогда комбату, конечно, не сказали. Толя медаль получил за
снайпера-двоечника, честь по чести. А я, как тот намёк получил – с самого
что ни на есть верха, – так с той ночи не курю. Жить люблю очень...
Вежливо попрощавшись, он ушёл. А из школьного окошка поинтересовались:
– Алё, мусчина! А яблочком поделиться слабО?
05, 2010