Беззвучные пальцы по чёткам едва - тонки, узловаты,
И тоненькой струйкой втекают слова на небо куда-то.
Однажды решилась и все отдала – монашеский постриг,
Была ведь и келья сначала мала, и жёсткими - доски.
И сестринской, полную чашу любви, пила и давилась,
Так падала - встать не пускали грехи, что проще - в могилу.
Игуменья строгая, что не по ней: псалтырь, да поклоны.
Но мир за оградой, был всё же страшней, чем погреб холодный.
Вратами широкими легче входить, просторной дорогой.
Ах, знать бы, как тяжко монахиней быть, ушла бы до срока.
Ах, знать бы, как сладко монахиней быть под Божьим пределом…
Пришла бы девчонкой молоденькой в скит и здесь бы седела.
Закончилась ночь, по углам растеклась, рассвет у порога...
А мир за оградой бесчинствует всласть, не помня про Бога.
Торгуя душой, упиваясь грехом, сгорая, как свечка -
Безумная гонка за жирным тельцом заблудших овечек.
Пророчества самых последних времен, черты все яснее…
Но курится ладан, молитва течёт и дарится время.