И ведь приснится же…
Короче, сидим мы в моём любимом кафе, которое только летом работает. На берегу Строгинского залива. Уж сколько главных по этому кафе перестреляли и в лихие девяностые, и в спокойные двухтысячные… Фишка этого кафе в том, что можно с собой приносить спиртное. Да и жратву тоже.
Короче. Обмылились мы с ребятами – со Стёпкой Вандером, Стингом (ну, который слепой), с Пашкой Макаровым, который Маккартни, с Ричи Черномырдиным (мы его Блекмором зовём). Смотрим – утки. Я их впервые в этом году увидела на суше. Селезень был такой сексапильный, что напоминал молодого дагестанского парнишку – невысокого, кряжистого, в бейсболке со стразами. У него были изюмистые глаза, возможно из изабеллы, и они поблёскивали очень призывно. А утица была, напротив, скромна, высока – 90х60х90. Эстонистая, в общем. И все его порывы она с истинно эстонским темпераментом прилюдно вежливо отвергала.
Ну, короче, сидим. Ребята у меня не промах, хотя и староваты. Блекмор поёт своё «Полюшко-поле», мы подпеваем, по мере выпитого. Потом, конечно, «Там вдали за рекой» затянули - река же она вот, рядом. А Пашка Маккартни – зашитый. У него эспераль. Красивое слово «эспераль», а человека радости лишает. И вдруг он говорит: «Норка, я тебе принёс бутылку «Мерло» моего года рождения. Мне его королева, когда нас рыцарями делала, подарила». Я отвечаю: «Притормози, Паш, мы себе уже всё в пластмассовые стаканчики налили». А он, сука, вытаскивает бутылку – грязную, пыльную и говорит: «Признак качества». Стёпка ржёт и предлагает: «Ну давай, мешай наше с ихним». И стакан для долива подставляет. Ну а вслед за ним и все мы. А Стинг, он слепой. Так Пашка, гад, ему всего две капли капает.
Стинг первым выпил за дружбу народов. А потом встал серьёзный Стёпка и сказал: «Рок-н-ролл жив!» А Макар глазищи свои печальные наставил на меня и говорит «А я уже нет». Хотя недавно с женой ампуташкой расстался. Я уже чувствую, что что-то тут не так. И говорю «Макар, давай из тебя эспераль пластмассовым ножом вырежу. Высоцкий всегда так делал». А он: «Кто есть Высоцкий? Я – Пол Маккартни!» Короче, говно из него попёрло. «А Высоцкий наш покруче тебя будет, - говорю ему я, - Да у нас такие люди жили! Ваши девки, которым дают герцогский титул, нисколько не лучше наших колхозниц. Ты бы видел, в каком дерьме они ковыряются, чтобы тебя молоком поить. Когда б вы знали, из какого сора…» «Сорри?» - переспрашивает Пашка. А сам ехидно так улыбается. И это последнее, что я вижу, потому что Пашка нас метиловым спиртом напоил.
Тут-то я и проснулась с криком: «Подделка! Подделка!»