Он убегал каждые десять лет.
Рабы, расчищая горячий рассвет
хватались за голову: нет, Его нет!
Это знак – дурной, если Сфинкс – долой.
Пахнет тревогой, пахнет – войной.
Но мы с тобой знали – это лишь срок
двадцати двух затмений луны.
Оброк
пустоты.
Для того, кто бежит в песок,
прячет лицо в кулаки, в поток
красных сияющих слёз.
Мы встретились в классике жанра – во сне.
У меня было Имя, и чувство к тебе.
Потребность в холодной войне.
В моих снах зачинались собранья и суд.
Бессмертие. Хатшепсут.
Ты гадаешь все наперед.
Споём?
С нашими данными, с нашим огнём.
Дрожащие звёзды, удача, дорога.
А чтоб не было скучно вдвоём
Я придумаю для тебя – Бога.
Хатшепсут. Я была – она, она.
В наших краях – тревога одна:
Ты или правишь, или тебя едят.
Лучшие спутники – чары и яд,
для всех, кто по мелочи льстят.
Льстить по-крупному – это работа святых,
право пророка. Сплюнет, и – ПЫХ!
Пустит в прошлое – города.
Но не слова, не имена,
силой сцепления льда.
Даже тень позволяет себе злиться.
Даже ночь позволяет себе быть грустной,
Искриться невидимым током.
Я уточняю, ты помнишь (с намёком)
почему традицию называют – устной?
Кровь ли, водица. Видит царица:
черный аист кружит над страною, не птица
а состояние духа.
От моря – и до реки
Мои воины встанут, крепки.
Мои воины: меченосцы, стрелки.
Сфинкс убегал каждые десять лет,
прочь от течения Нила.
Убегал, заметая свой след,
в сердце песка, там заветная тьма
с ним о войне говорила.