…а мы хотели – чтоб на свастиках,
а не на крестиках и добрыми…
И мы щипали мылом в тазиках
грязь с ног всех добреньких- до-гробиков.
А мы хотели – чтоб на Эйфеле,
на небоскрёбике сентябрьском, –
не на Голгофе!
Хищной мебелью
нас окружали – и – царапаться!
А мы хотели – чтоб не больненько!
чтоб под наркозом и – на публику…
А шлюхи клали нам на лобики
медяк на пиво с дыркой бублика.
Дырявой психикой – сквозь дырочки,
дрожжистой паникой – сквозь глазики…
О, эти девственные вытачки
душонок наших –первокласников,
о, эти нежненькие лужицы
из наших талых позвоночников!
…роженицей бесплодной – тужиться!
Безвольным нариком – стать в очередь
к ларьку цветочному – пришпиливать
нарциссов головы – к булавочкам…
Вот так живём себе за ширмами.
Жуём навоз.
Кидаем палочки.
Плюём, как футболист, – без-гол-овый.
И безголово в пику классикам
столом метелим.
Плавим олово
Не по-солдатски.
… что, на свастике?
На трупоеде?
На Каллигуле?
Пиздёж был свеж.
Хреново верится…
Наш бронепоезд ¬ на каникулах.
У моря – чё-то не имперится.
Всё беспонтово.
Всё по-детски так,
что лучше жуй себе-помалкивай.
Порезать нимб
Уехать в бескиды.
Кормить цыганок булкой маковой.
Хотеть – в жилетку и в депрессии.
Кончаться, кончив с инквизитором
своей любви.
Раз блох отвесили,
гонять их по аркану, Сидоро-
вых коз похлеще бить, а к вечеру –
кормить кокосом нежно с блюдечка…
Мы – седоглазые овечечки,
что землю дёргают за грудочку.
Распятые на хрупких мельницах
тел наших, слабеньких – до сырости…
Висим.
Хрипим.
Планета вертится –
та, из которой
все мы выросли.