Я как будто на донышке ямы
и привык к отведённому месту;
я тихонько пою свои ямбы
и почти не мешаю оркестру.
Остаётся мечтать о немногом,
бинтовать равнодушием раны
и угадывать берег в тумане,
и великое видеть в убогом.
Нет в душе ни ехидства,ни злобы,-
лишь печаль,обращённая в звук,
да и то для того только,чтобы
ветер струны не вырвал из рук.