Полночь, свеча догорит не согрея
Комнату, тень от стола и буфета,
Старого, битого жизнью еврея,
Русского, битого жизнью поэта.
Противоречие? В сумерках длится
Исповедь совести, тела тирада.
Время проходит, забудет столица
Лица ушедшего в ночь Петрограда.
Поодиночке уйдут за пределы
Модные баловни светских салонов -
Блок, Гумилёв, Ходасевич и Белый,
Гиппиус, Ивлев, Цветаева... Клонов
Много появится. Оригиналы
Не превозносят эпоху репрессий.
Пусть Мандельштам будет строить каналы,
Будет Есенин ходить на воскресник.
Что, отказались? Их всех подчистую
Вычесть из жизни до Первого Мая!
Кто-то ещё прошептал: "Протестую,"
Мёртвые губы в усмешке сжимая.
Осип Эмильевич, поздняя осень
Тоже погибла в кошмаре жестоком.
Двадцать седьмое, декабрь, тридцать восемь,
Жизнь покидает под Владивостоком.
В общей могиле озябшего тела
Не отыскать. Мертвецов галерея.
Жаль, что страна сохранить не сумела
Старого, битого жизнью еврея.