Для него, что уехал на время,
бережёшь недоступные губы.
Я ему – хоть какая! – замена:
тебе лестно, когда тебя любят…
Я держу золотую монету:
её нищему дали потрогать –
и счастливейшим стал он на свете,
и богаче богатых – намного:
ведь у них счёт идёт – на десятки,
а одна – недостойна вниманья,
и душа не уносится в пятки,
коль приметят прореху в кармане…
Я любуюсь чеканным узором,
нежным профилем, выбитым чётко,
я похож на влюблённого вора,
что украл вместо денег – девчонку,
а она – холодна, как монета –
и к хозяину жаждет вернуться –
и несчастнейшим стал он на свете,
и боится теперь прикоснуться…
А хозяин её, между прочим,
возвращать не торопится слишком:
он прослыть добряком, видно, хочет –
да и жалко, наверно, воришку:
если знал бы бродяга влюблённый,
сколько рук ту монету ласкали –
он бы не был таким ослеплённым
и ценил бы её так едва ли…
А хозяин – смеётся и ищет,
и никак не находит ответа:
горевал бы иль нет этот нищий,
если б знал, что фальшива монета?
Что сойдёт красоты позолота
и останется медная бляшка?..
Знаю всё.
Да надеюсь на что-то.
Без надежды – на паперти – тяжко…