Открываю конспекты — учу, учу.. И — вот с вами такое вообще бывает? Это все пошло от моих причуд. Или уж от чего — не знаю. И когда сигаретный туманит смог Мои выдохи сонные, тяжкие вдохи, Мне улыбается ласково Блок — Тот самый трагический тенор эпохи. Мне знаком его способ иного письма — Познание мира через любовь. Я живу так, наверное, и сама. Из-за угла появляется Гумилев, Спокойно-тревожный, замедлив шаг, Читает мне про жирафа и Чад, А сзади идет, тяжела дыша, Анна Ахматова. Скинув шаль, Она садится и говорит, Что в комнате душно — открыть окно. А потом еще долго про алфавит И про поэзию долго, но Она и сама как великий стих, Поэтому просто сижу у ног. И я бы долго еще про стиль, Но в комнату входит внезапно Блок — Говорит, что «черную розу послал» — Мы смеемся. «Бросил к ее ногам!». И тут законно на пьедестал Гений шествует — Мандельштам. Он кивает, готикой весь объят. У меня дыхание на нуле. Он расскажет про свой больной Ленинград С интертекстуальностью во главе. Вдруг резкий стук — в небольшой тревоге Я поворачиваюсь по-сталински: Открывается дверь — и на пороге Стоит Иннокентий Анненский. Он улыбается — все радушно Его принимают. Разговор продолжается. Я напрягаю уши и душу: Среди гениев так тяжело расслабиться. Леонид Андреев заходит в дверь И садится, не открывая рот. Я смотрю и понимаю его теперь — Он молчит: Иуда Искариот. Я иду на кухню, чтоб выпить чаю, И слова восторга слетают с губ. Вижу: за столом в ледяной печали Сидит себе Федор Сологуб. Я его спросила о «Мелком бесе» — Он многозначительно промолчал. При моем неуклюжем подчас интересе Не хватает чувственных что ли начал. Пытаюсь стихи прочитать несмело, Приближение чувствуя катаклизм. Слава богу! Я вижу Андрея Белого — Он сейчас мне расскажет про символизм. Только в глаза смотреть ему стыдно, Ибо так и не осилила «Петербург». Прости меня, ангел чистый, невинный, Голубоглазый, солнечный демиург! Я совсем поднимаюсь за облака. Все уже в сборе почти и только По какой-то причине не достает пока Громкого голоса Максима Горького. Но и он с опозданием появляется, Открыв мне тайну Луки и Сатина. Божежмой, чего только ни случается, Когда ночью готовишься к экзамену))