средь крошева будней все строки навынос.
стирается имя, Аттила ли, Минос...
в пергамент небесный, подложку заката,
врастают и тают Улисс, Гайявата.
в неоновой тьме - иероглиф былого -
терновник горит, но не слышимо Слово.
весь твой поединок с житейскою стужей,
пожалуй, не нужен.
чей взгляд пробуждает за белою кромкой
застывшего прошлого? голос ребенка
стрелою сквозь выдох. свободных падений
боишься и видишь, как в этом сраженье
смешаются кони цитаты и люди.
но здесь, где уже никогда нас не будет,
в помятой тетради твой дух контрабандный
зовет и взывает из рога Роланда.