я хочу ведь совсем несложного — простого и уникального: так, чтобы даже не выходить из дома, потому что друг от друга не оторваться; чтобы говорить о любви и тут же — о кофе, и тут же — о гениальности, и тут же — о Достоевском, все это время сжимая в ладонях пальцы; чтобы почти не спать, не есть, не одеваться, смотреть фильмы, читать, наслаждаться друг другом и целоваться, целоваться, нескончаемо целоваться, перестав на время и по новому начав кругу; чтобы кутаться в запах твоих волос, в одеяло, гладишь плечи, шею, руки, талию, ягодицы, чтобы я в твоих объятиях засыпала вместе с тобой, успевая друг другу сниться, чтобы даже во сне не расстаться ни на минуту, плутая по лабиринтам в стране Морфея, чтобы всегда просыпаться одновременно почему-то в совершенном счастье, накрывающем нас обеих.
И потом чтобы паутинки из снега падали на ладони, а я ресницами мерила небо — сверкают птицы — и шла в блаженной томной хмельной истоме, начавшей новую единственную книгу-главу-страницу моей жизни — и все сразу станет легко и предельно просто; чтобы след улыбки нежной застыл на шее, чтобы только улыбалась загадочно на все язвительные вопросы и на мамино проникновенное «Хорошеешь!»; чтобы все сразу стало понятно и очень ясно; чтобы, покупая платье, быть уверенной, что роскошна; чтобы не тянуло больше давить на газ и лететь на красный, хотя силы бы было достаточно и все можно; чтобы все доступно, все открыто и все подвластно, чтобы понимать, чему всегда улыбаются дети, ...
чтобы сменить, наконец, тариф: «абонент безвременно очень счастлив. Извините, он никак не может сейчас ответить».